Грег Вудланд - Кто свистит в ночи

© Greg Woodland, 2020

© Школа перевода В. Баканова, 2020

© Издание на русском языке AST Publishers, 2022

Собака выла уже минут двадцать, и Хэл наконец вскарабкался на забор с задней стороны двора, решив глянуть, в чем тут дело. Он балансировал на перекладине ограды, всматриваясь в пастбища у холмов, и проторчал на заборе одиннадцать минут сорок секунд. Время он засек, посмотрев на старые часы, которые вчера взял у отца. Ноги задрожали от напряжения, еще минута – и заноют мышцы.

Хэл прищурил глаза, но собаку так и не увидел. Из-под облаков спикировала огромная птица – наверное, орел. За ней увязались три или четыре вороны, закаркали что есть мочи. Орел тотчас оторвался от преследователей, взмыл вверх и растворился в пронзительной синеве.

Со двора миссис Соседний Дом раздался крик:

– Паршивые птицы! А ну пошли! Прочь!

Скорей бы заткнулась . Он ничего не имел против старой миссис Армстронг, но сейчас прислушивался – не раздастся ли вой еще раз. И он прозвучал вновь – издалека, из-за пастбищ. Собака то выла, то визжала, однако звуки становились все слабее, а потом и вовсе наступила тишина, будто несчастный пес совсем обессилел. Может, выл просто от скуки? Хэл и сам бы завыл – такая тоска брала в их новом голубом доме, в этом дворе. Паршивый городишко, недаром мама его так ненавидит.

Она будто услышала мысли Хэла: скрипнула внешняя дверь с сеткой.

– Мальчики, быстренько домой! Одевайтесь, мы торопимся.

– Сейчас, мама!

Она вздохнула, словно даже минуту не могла выдержать под раскаленным солнцем, и вернулась в дом, захлопнув обе двери. Похоже, рассчитывала, что жара послушно останется за порогом.

Хэл снова влез на забор, обратился в слух. Собака молчала. Миссис Армстронг прекратила проклинать ворон, скрылась в доме. Затих даже стрекот цикад. На пастбища и на дом опустилась мертвая тишина.

На ограду взлетел Эван, пристроился рядом.

– Пойдем посмотрим, Хэл? Сам же говорил…

– Говорил, только нам некогда.

– Прям уж некогда! Времени навалом!

Хэл бросил взгляд на дом. Часок у них, наверное, все-таки был.

– Ладно, пошли.

– Прямо сейчас?

– Только по-быстрому, Эван.

Медлить действительно было никак нельзя – еще нужно умыться, одеться, причесаться, а к двенадцати уже стоять у машины. К полудню, минута в минуту, они с Эваном должны быть готовы. Стоит лишь чуть опоздать, и они жестоко поплатятся – у папы сегодня важное событие. Они ехали на пикник, где соберутся люди с папиной работы и босс, которому папа весь день будет смотреть в рот. Семья точно к коронации королевы готовилась, а ведь это всего лишь рождественская вечеринка компании «Прайм фудс». Впрочем, будут на празднике и ребята из новой школы. Плюс Санта-Клаус с подарками – наверняка какая-нибудь ерунда, но все равно не стоит упускать шанс повеселиться.

– Маме с папой скажем? – Эван покосился в сторону дома, сверкавшего всеми оттенками голубизны под безоблачным небом.

– Шутишь, что ли?

Братья дружно спрыгнули на землю.

Почти полмили они продирались сквозь заросли коричневого паспалума и сухого чертополоха. Наконец раскрасневшийся Хэл остановился, тяжело дыша. Эван шуршал травой где-то позади, его голос тонул в пении цикад. Хэл отвел в сторону шипы колючей проволоки, проскользнул сквозь дырку в ржавой ограде и очутился на просторе. Поля расстилались до багровевших вдали гор. Если приблизиться, они меняли цвет, становились тусклыми, коричневато-зелеными, совсем не такими крутыми, как казались из окна дома. А если подойти еще ближе, холмы напоминали просто зыбь в мутном пруду. По склонам кое-где были раскиданы редкие купы засыхающих эвкалиптов со спутанными ветвями. В пятидесяти ярдах за забором поднималась рощица низкорослых ив, разделяя пустошь на две части.

– Разлом мира, – громко произнес Хэл и сам не понял, откуда это взял. Он махнул брату, который кричал что-то позади, и зашагал дальше.

Разлом мира его разочаровал: просто глубокая грязная промоина в овраге, проходившем посреди поросли худосочных кустиков. Акров двадцать – тридцать, прикинул Хэл. Овраг потихоньку рос, стремился вырваться из цепких лап городка. Дорожный знак на шоссе заявлял: «Мурабул, население 3560 человек». Хэл не представлял себе, где прячутся эти три с половиной тысячи. На Мейн-стрит в разгар субботы можно было встретить человек десять. Нет, пабы были забиты под завязку, нечего сказать, а здесь, на окраинах, проползет по улочке с небольшими домиками малолитражка и исчезнет в жарком мареве. Вот и все движение. Еще мухи гудят.

Хэл просунул голову между ветвями, глянул на грязно-коричневый склон оврага. По дну бежал мутный ручеек, не больше трех футов в самом широком месте. Маленький прыжок – и ты уже на другом берегу.

– Разлом мира, – еще раз пробормотал Хэл. И все же ему нравилось смотреть, как ручей извивается в осыпающемся глиняном русле: сто футов вправо, столько же – влево.

Красный и потный Эван с шумом раздвинул ветви, помотал головой.

– Папа говорил… держаться подальше… от ручья, – запыхавшись, выдал брат.

– Никакой это не ручей. Это Разлом мира, Эван!

Эван даже ухом не повел.

– Кричал же тебе подождать, Хэл! А ты бежишь и бежишь!

– Прости, – неискренне произнес Хэл. Угрызений совести он не испытывал, просто не было желания спорить. С тех пор как они переехали, первый раз ему здесь что-то понравилось. Не Мурабул, нет: захолустный городишко, ничего интересного, – а вот это место – первое, где не сойдешь с ума от скуки.

Хэл перевел взгляд на другой берег Разлома, всмотрелся в загадочную даль.

– Ну и чего мы ждем? Чтобы я перевел тебя под ручку?

Он прыгнул на камень, торчавший посреди ручья, и перескочил на каменистый берег.

– Эй, погоди! Папа говорил… Хэл!

Эван все еще топтался на цыпочках, увязая в грязи, а Хэл уже вскарабкался вверх по берегу на другой стороне. Он стоял на небольшом пригорке, напряженно всматриваясь вниз. Эван с трудом взобрался по склону, встал рядом и тихо охнул. Братья не могли оторвать взгляд от странного желтоватого дома, переделанного из автомобиля.

Пустая кабина грузовика была приставлена к дряхлому прицепу. Жилище напоминало диковинную гусеницу, голова и хвост которой принадлежали разным особям. Крышка капота валялась на земле. Части двигателя, покрытые пятнами ржавчины, были разбросаны вокруг, точно игрушки сумасшедшего механика. Вместо колес кто-то поставил три деревянных чурбака, на которых и покоилась машина-призрак. Рядом стояла покосившаяся будка, ее крыша догнивала в траве.

На когда-то желто-коричневом прицепе красовалась выцветшая вывеска: «Придорожный дворец». Овальные окна где-то треснули, где-то были выбиты, и осколки стекла сверкали точно кривые зубы. Изнутри все еще висели клочья занавесок.