Александр Накул - Кель

– Нет… Только дома, за компьютером.

– Очень, очень сильная энергетика… Знаешь, и не ходи лучше. Могут быть проблемы… Сейчас сам знаешь, что творится – купола искрят, мертвые встают, а живые пропадают. Да уж… Ну ладно, с этим потом. Сначала надо разобраться с первым слоем… Так вот, послушай – у меня к тебе вопрос…

Барсучонок сжал под столом кулаки.

– У вас в классе новая девочка, Диана Кель, – говорил директор. – Мне сказали, что ты с ней дружишь. Так вот – расскажи мне, пожалуйста, что она за человек.

***

Страх исчез. Так пропадает синий цветок газа, когда выключаешь плиту.

– Я о ней почти ничего не знаю, – начал Барсучонок. – Увидел сегодня, когда шел на первый урок. Мы поговорили немного, совсем чуть-чуть…

– …но почти подружились, – ответил директор. Он явно думал какие-то свои мысли. – А раньше ты ее нигде не видел?

– Нет. Где я ее мог видеть?

– Например, во сне.

Виктор задумался.

– Нет. Не помню!

– Очень странно, очень-очень странно.

– А что случилось-то?

Глаза директора впились в лицо Барсучонка. Взгляд был такой, как будто Андрей Данилович собирался прочитать там разгадку.

…Да, не все вопросы бывают удачными.

– Эта Кель, – директор говорил очень медленно, – только что сорвала урок физкультуры. И так, как его еще никто не срывал за все двадцать лет моей педагогической практики!

– Она что, подралась с кем-то?

– Если бы подралась…

***

Сама Диана даже и не думала делать что-то плохое. Как и все, она зашла в раздевалку, выбрала себе шкафчик, поставила туда портфель, положила на скамейку мешок с формой. Потом сняла пиджак и повесила его на крючок.

Тут-то все и обомлели.

Под пиджаком, поверх белого свитера, – новенькая перевязь с кобурой веселенького оливкового цвета. Из кобуры торчала серебристая рукоятка, а рядом, в гнездах, лежали две дополнительные обоймы. И еще три гранаты – на тот случай, если противник под парту спрячется.

В раздевалке сразу стало тихо. Будто огромная тяжелая волна молчания хлынула в комнату и затопила ее до самого потолка.

Первой захихикала Чиквина. Потом еще кто-то. Бухнулся на пол чей-то кроссовок. Заскрипели половицы – Карпинская отступала к выходу, а Болтунович – к окну.

***

– С Болтунович все хорошо? – спросил на этом месте Барсучонок.

– Да, в этот раз обошлось без жертв… – Директор произнес это с такой гордостью, словно это было его заслугой. – И если на то пошло – откуда этот вопрос? Ты о ней беспокоишься?

– Как не беспокоиться о человеке, который перед тобой в классном журнале стоит?

– А, понятно.

***

Диана обернулась.

– Почему все смеются?

Смех стих. И даже Болтунович замерла на одной ноге, как окаменевшая балерина.

– Как скажете. – Кель развернулась обратно, сняла перевязь и тоже повесила в шкафчик.

– А… оно настоящее? – нарушила молчание Вьюн.

– Конечно!

– Можешь показать?

– Сейчас, переоденусь и покажу. Но пострелять не дам, имейте в виду. Оружие – все равно что музыкальный инструмент. Оно любит только одни руки.

Как и подобает женщине, она умела говорить и переодеваться одновременно. Вот и сейчас она успела достать кроссовки и сменить брюки на спортивные штаны.

– Я в туалет, – почти прошептала Карпинская. – Можно?

– Конечно! Ты что думаешь – в заложники взяла?

Карпинская выскользнула. Кель надела кроссовки и с неодобрением оглядела остальных девочек.

– Вы почему не переодеваетесь?

– Нам интересно! – ответила за всех Вьюн.

– После урока посмотрите. Сколько сейчас на часах? Мы не опаздываем?

– Опаздываем, наверное.

– Так переодевайтесь! Или вы ждете кого-то?

Дверь распахнулась. На пороге стояли учитель физкультуры и Карпинская. Было заметно, что девочка готова в любой момент спрятаться за его спину.

Карпинская вытянула руку, ткнула пальцем в сторону шкафчика – и так и замерла с открытым ртом.

– Что это? – спросил физрук.

– Пистолет, – ответила Диана.

– Откуда?

– Мой.

Потом пришли завуч и военрук. Завуч при виде оружия пробормотала: «Сейчас придет Андрей Данилович и все устроит»,– и так и осталась стоять.

Девочка сразу поняла, что толку от нее не будет, и принялась болтать с военруком:

– Почему на физкультуру никто не идет? – поинтересовалась она. – Учитель физкультуры тоже уволился?

– Нет, пока нет. Но у него еще все впереди. Девочка, скажи, что там у тебя?

– «Беретта». Девяносто вторая, Эф-Эс. Знаете такую модель?

– Знаю, знаю. Ты только не нервничай, хорошо?

– Я не нервничаю, это вы нервничаете.

– Да, конечно. Как тут не нервничать. Ты только осторожней, хорошо? Оружие – оно опасное.

– Нет, что вы. Какая опасность? Головку оси курка увеличили, теперь можно не беспокоиться за затвор. Это вам не Эфка восемьдесят первого года!

Когда пришел директор, стало ясно, что урока не будет.

***

– А вы не подумали, что у нее просто травматика? – предположил Барсучонок. – Знаете, такие пистолеты, выглядят как настоящие, а стреляют шариками. Убить из него нельзя, а вот от хулиганов защититься можно. Вы тоже ее поймите, она первый день в новой школе! А у нас окраина, метро нет, в центр города на автобусе ехать надо. Она боится, наверное.

– Я смотрел на нее очень внимательно. И поверь, Витя, она никого и ничего не боится. А насчет оружия… Военрук мне сказал, чтобы я был – представляешь, в моей гимназии! – с этой девочкой помягче. Потому что он, конечно, слышал про всю эту травматику, но говорит, что травматических «Беретт» не бывает. И зачем, скажи мне, пожалуйста, к травматическому пистолету запасные обоймы?

– Там запасные шарики, может быть.

– Хорошая мысль. А гранаты?

– Может, гранаты тоже травматические.

Надо сказать, что Барсучонок, как и Погорельский, иногда думал о войне, но никогда не представлял ее поблизости.

– Ты сам понимаешь, – продолжал директор, – что я отвечаю не только за нее, но и за остальных детей в школе. И не только перед родителями или государством. Есть и другие иерархии… Поэтому говорю ей, что оружие в школе запрещено, и я хочу видеть ее родителей…

***

– Если вы хотите увидеть моих родителей, – ответила Кель, – я завтра принесу их фотографию.

– Нет. Я бы хотел, чтобы они тоже пришли. Мне нужно обсудить с ними твое поведение.

– Они не смогут прийти.

– Они обязаны.

– К сожалению, вы не сможете их ни к чему обязать.

– Я собираюсь им позвонить.

– Вы не сможете.

– Это почему?

– Там, где они сейчас, нет телефонной связи.

– У вас что, телефона дома нет?

– Нет, пока не поставили.

– А если я просто отправлюсь к вам домой на чашку чая.

– Я буду рада вас принять. У меня есть запасные чашки.

– А как же ваши родители?