Иван Прохоров - Метро

Пустовалов забросил ноги на соседний тренажер для икр и закрыл глаза.

– Если бы это было так, то бешеные обезьяны были бы уже здесь. Этот проход – часть здания, а не метро.

– Значит, они просто ушли?

– Скорее всего.

– Тогда почему они не сказали, что мы тоже пассажиры?

– Наверное, потому, что кто-то цеплял на них собачий ошейник. А ты бы поступил по-другому?

– Ты бы точно так поступил, я не сомневаюсь, но они-то знают, что нам грозит смерть.

– Плохо ты знаешь женщин, Иван, – деловито сказал Ромик и, наткнувшись на свирепый взгляд Харитонова, осекся, – в смысле с плохой стороны.

– Я знаю все о женщинах с плохой стороны. И о плохих сторонах мужчин тоже.

Пустовалов с любопытством глянул на Харитонова.

– Если вы правы, – рассудил Виктор, – тогда их могут держать там насильно?

– Это больше похоже на правду, – согласился Пустовалов.

– Но зачем?

Вопрос остался без ответа и Виктор лишь грустно констатировал:

– Катя оставила свой автомат…

В следующую секунду до них докатился далекий воинственный вопль.

Пустовалов резко открыл глаза. Ромик засуетился в своем углу, безуспешно пытаясь подняться.

– Не ссы, боец! – Гаркнул на него Харитонов. – По крайней мере, до звона стекла.

– Здесь нельзя оставаться. Это же тупо. Тупо. – Бубнил Ромик.

– Заткнись!

– А что делать, в самом деле? – Прошептал Виктор.

– Ждать.

– Чего?

Пустовалов взглянул на часы.

– Через час должно открыться метро, посмотрим, появятся ли в туннелях поезда.

– А если не появятся?

– Тогда все это выходит за пределы метро.

Харитонов оскалился, словно горилла. Он сидел на скамейке у дальней стены, уложив автомат поперек широко расставленных ног.

– А как же ты, дружище? Ты же так торопился, что даже крышку не удержал.

Пустовалов не открывая глаз, снял с руки дешевые электронные часы и швырнул ими в Харитонова. Часы стукнулись о его колено и упали дисплеем в песочную пыль.

Харитонов посмотрел на упавшие «бенладенские» Casio и поднял взгляд на Пустовалова. Тот лежал, обняв свою МКВ-15. В полумраке не было понятно, закрыты ли его глаза – судя по положению головы, казалось, он смотрит в потолок над Харитоновым.

– Помню, был у меня один рядовой, – неожиданно начал Харитонов, погружаясь в тень, – тоже умником себя считал. Законы любил цитировать. Особенно, что касается прав человека. И главное в уставе хорошо разбирался. Четко знал, что ему можно, а что нельзя. Туалеты, например, мыть отказывался. Говорил какой-то закон вышел и теперь за ним другие его дерьмо убирать должны. Он, конечно, постоянно огребал от товарищей. Но для него это что-то вроде миссии было. Крестового похода. Я пытался с ним по-хорошему сначала…

Пустовалов усмехнулся.

– А что? Я ведь как командир за него отвечаю. Но парень упрямый был как баран. Заладил: по уставу да по уставу. Говорит по уставу солдату увольнение положено, а я дескать ни разу еще не ходил. Ну что ж, говорю, по уставу служить – это похвально. Будет вам увольнение, товарищ рядовой. – Харитонов взял автомат в левую руку и поставил его прикладом на скамейку. – В субботу на построении я объявил, что за отличное знание устава, некоторые военнослужащие поощряются увольнением в город на целые сутки. С выплатой денежного довольствия за три месяца. И зачитал его фамилию. Одну-единственную. Вот так в книге увольнений у меня одна фамилия появилась. Короче, ушел этот юный отличник в увольнение. А остальных после ПХД я снова построил и поставил этого рядового им в пример. Вот, говорю, образцовый солдат – Устав лучше офицеров знает, не то, что вы, черти, даже обязанности часового выучить не можете. Посему, чтобы подтянуть знания вместо отдыха проведем занятия…

Пустовалов снова усмехнулся.

– Занятия как положено, с план-конспектом, – продолжал Харитонов, сверкая глазами из темноты. – Сначала хождение строем, повороты на месте и в движении. Потом ужин и опять занятия. А через час, когда все легли спать – учебная тревога. Нападение противника превосходящей силы и марш-бросок на пятнадцать километров в полной выкладке. Половина блевала потом, а треть в обмороке. Но зато, какая учеба! В общем, отдохнули час и снова занятия… И так целые сутки – до возвращения нашего отличника. В общем, когда рядовой тот вернулся, с ним что-то произошло. Что-то очень неприятное. В комнате бытового обслуживания. Да. Была там у меня пара горячих голов. Мало того – все было снято на три смартфона. Смартфоны я конечно у всех отобрал и наказал – запрещены они в армии. Как и прочие непотребства. А рядового этого той же ночью нашел в сушилке. Он там веревку из ремня мастерил. Говорю, только не в моем подразделении, товарищ рядовой… Забрал у него ремень. А у него еще в руке фотография была – мелкие, брат и сестра. Прощался, значит. Так вот я говорю – кто хочет – тот добьется, и меня конечно уволят. Но вот это – смартфоны показываю ему – попадет твоей семье, если ты в моем подразделении это сделаешь.

Харитонов замолчал, и потянулся стволом автомата к часам на полу.

Виктор, сидя на тренажере-бабочке у входа поворачивал голову то на Харитонова, то на Пустовалова, который к его удивлению улыбался, слушая омерзительную харитоновскую историю.

– И что потом было с ним? – Спросил Ромик.

Харитонову, наконец, удалось подцепить часы Пустовалова на полу.

– А потом стал он образцовым солдатом. Молодых гонял, когда старшие ушли. Я бы его сержантом сделал, дисциплину-то он хорошо держать умел. И ведь все по уставу! Я говорю тебе военную карьеру делать надо. Но он отказался. В день увольнения он пришел ко мне попрощаться, я пожал ему руку и вручил три смартфона – на память говорю о службе, вместо дембельского альбома.

Харитонов подтянул к себе пустоваловские часы и поднял за ремешок. На дисплее было восемь нулей. Шесть больших и два маленьких. Таймер завершил обратный отсчет.

– Так вот я иногда думаю, – медленно произнес Харитонов, разглядывая часы, – как много зависит от того во что ты веришь. Ведь если бы тот рядовой действительно за справедливость боролся, а не гордыню свою тешил – дескать, он не такой как все, особенный, то разве полез бы он в петлю?

Харитонов перевел взгляд на Пустовалова.

– Много потерял?

– Почти все, – ответил Пустовалов.

Харитонов засмеялся и положил автомат на колени.

– Но ведь кое-что осталось?

– Самое главное.

– За это я спокоен. А то ведь жалко тебя… Вон посмотри на шкета, – Харитонов кивнул на Виктора, – он не унывает, хотя лох по жизни. И за всю жизнь ему не заработать столько, сколько ты в одной своей сумке таскаешь, а он радуется как бобик.

Пустовалов неожиданно встал с «римского стула» и, поправив автомат, отправился в дальний угол.