Ирина Яш - Русалии

«Ясное дело, что они все хотят познакомиться с Алекс, и понять что у меня с ней! – зло думал Макс, разбирая свои покупки, – Деревня! То ли дело в городе! Сидишь себе и не знаешь, как соседа за стенкой зовут!»

Первыми пожаловали Вальтеры. У Милы в руках был букет синих ирисов, у Макарыча – большой бумажный пакет.

– Что там? – уже смирившись со всем происходящим, спросил Макс.

– Мелочь, – махнул рукой Вальтер, – Закусочка, вино… Девочки разберутся, что куда.

Макс нахмурился:

– Давай-ка Андрей, пока этот бал ещё не начался, щенка посмотрим.

– Обязательно, – серьёзно отвечал Макарыч, – Делу время, а потехе – час. Я тебе говорил – во мне не сомневайся.

Всей честной компанией они пошли смотреть Мотьку. Лёня ехал впереди, на коленях у него сидел кот, Бомка бежал рядом, следом шли взрослые.

Мотька очень понравился и Макарычу и, главное, Миле, и когда они вышли из псарни, Вальтер довольно улыбался, а его жена вытирала уголки глаз маленьким платочком. Они были готовы забрать малыша прямо сегодня, сейчас, но Макс сказал:

– Нет. Подумайте до завтра. Ещё раз всё вдвоём обговорите и помните, что его придётся отдать, а это не каждому по силам.

Когда они вернулись в первый двор, на крыльце дома их уже ждал участковый. Марченко сегодня был одет во всё «на выход» – отутюженные джинсы; явно новая, с магазинными заломами, белая рубашка с коротким рукавом; на голове светло-серая с крапинкой кепка. В руках он держал большую плетёную корзину, покрытую пёстрым нарядным полотенцем.

– Ох, ты ж! – восхитился Макарыч, – Красная шапочка! Денис, а что в корзинке?

– Ну, пироги, ну и что…

Все покатились со смеху.

– Чего ржёте-то? – рассмеялся и Дениска, – Мать узнала, что я к Пашке вечером иду, ну и нажарила к столу… Они страшные, но очень вкусные, – он откинул полотенце, с любовью посмотрел на пирожки, – Вот эти круглые с мясом, а те круглые – с повидлом.

– Круглые и круглые? – уточнил Макарыч.

– Ну, эти просто круглые, а эти как шары, – пояснил Дениска, потом, жестом фокусника, вытащил откуда-то из-за спины пузатую вспотевшую бутылку, – Во! Тоже от мамки!

– Это, что, та самая?… – обмер Макс, Дениска кивнул, – Я – пас! – Макс решительно рубанул ладонью воздух.

– По напёрсточку-то можем, – примирительно сказал Макарыч.

Тут как раз подоспели Серж с Анатолем. Серж нёс на вытянутых руках застеленную пергаментом длинную широкую доску, на которой дымилась медно-коричневая рыбина исполинских размеров. Анатоль держал мелодично поющий пакет, Макс вздохнул, кивком головы указал, куда нести угощение.

Но пили они сегодня и впрямь напёрстками. Макарыч обучал молодёжь искусству пития.

– Любовь моя, – обратился он к жене, – Не принесёшь мою коробочку? Она там, вместе с вином…

Мила сходила в дом и вернулась оттуда с очень красивым кожаным тиснёным кейсом. Макарыч его открыл, все ахнули – в чёрном бархате, мерцая и переливаясь, рядком лежали десять разноцветных рюмочек на тонких золочёных ножках. Анатоль пригляделся, удивлённо воскликнул:

– Лафитнички! Какая редкость, и какая роскошь! Это венецианское стекло, если не ошибаюсь?

Макарыч улыбался:

– Не ошибаешься. Сколько со мной этот чемоданчик прошёл! Даже в кругосветку его брал!

– Не жалко? Разбить-то не боишься?

– Бились, и не раз! Их можно сделать на заказ там, в Италии… Иногда друзья привозят мне с оказией. И дорого, и хлопотно, но дело того стоит. Денис! Откупоривай своё зелье! По первой выпьем, а там, глядишь, и закуска подоспеет…

Макс открыл мангал, сложил колодцем берёзовые дровишки, поджёг. В круглый гриль он насыпал готовый уголь, там Мила с Алекс запекли овощи, потом мелко их нарезали, заправили маслом, травами, чесноком. Макарыч отломил кусок от свежего хлеба, зачерпнул коркой ещё тёплую овощную икру, пожевал, проглотил, закатил глаза:

– Колдуньи! – он послал воздушный поцелуй жене и Алекс. Налил всем по второй. Выпили.

– Не нужно нажираться, как свинья! К чему? – рассуждал Макарыч, попыхивая трубкой, – Вино призвано нести лёгкое веселье и развязывать язык для философской беседы. И с праздника дОлжно уходить под хмельком, напитанным радостью и дружеским общением, а не мордой в салате до утра лежать! Эти рюмочки, – он держал в пальцах изящную сапфировую стекляшку, светящуюся в лучах вечернего солнца, – вмещают в себя 25 грамм. И вот, пьёшь из них, да под хорошую закуску, да в обществе прекрасных дам, ты весел, ты счастлив, пьёшь-пьёшь, и всё никак полбутылки водки не выпьешь! – закончил со смехом Макарыч, – А? То-то!

Тем временем дрова прогорели, Макс выкладывал на решётку мясо, Алекс с гостями накрывала большой стол в беседке, Макарыч всеми руководил.

– Лёня! – позвал Макс крутившегося тут же в своём кресле сына, – Лёня, посмотри, дома ли Стрепетовы, и если дома, то позови их тоже.

– Хорошо, – сказал мальчик, поехал к воротам.

Макарыч одобрительно кивнул:

– С соседями дружить нужно.

Макс пожал плечами:

– Неудобно как-то… Я не то чтоб с ними дружу, но Эсфирь занимается с Лёнькой английским и в её руках он прямо расцвёл, заговорил и я ей очень благодарен.… И потом, посмотри, сколько еды, здесь без подмоги не обойтись, так что…

– Гляди-ка! – перебил Макса Вальтер и показал на улицу. Вдоль забора, обняв себя за плечи, медленно шла жена Влада Покровского, Снежана.

– Снежа! – позвал Макс, и Вальтеру, – Андрей, смотри за мясом!

Макс быстро прошёл к калитке, открыл её, вышел.

– Здравствуй, Снежа!

– Здравствуй, Пашенька! – Снежа улыбалась.

– Куда ты идёшь?

– Домой. Влад уехал в город, повёз девочек на карусели, а я решила прогуляться…

– Пойдём к нам.

Она нахмурилась:

– Я не знаю, Паша…

Макс шагнул к ней ближе, сказал вполголоса:

– Ты боишься?

– Владик будет сердиться…

Макс сжал кулаки:

– Когда они вернутся?

– Не знаю… Он хочет им показать мосты…

– Первый мост не раньше часа ночи разведут. Ещё много времени в запасе. Пойдём, милая, посидишь, с людьми поговоришь…

Она растерянно потёрла лоб, вздохнула:

– Ну, хорошо, если ненадолго…

Макс за руку привёл ей к столу, нашёл глазами Алекс, позвал, познакомил их со Снежаной. Потом окликнул Макарыча:

– Что мясо?

– Готово.

Когда глаза у всех уже горели предвкушением, во двор, ведомые Лёней, зашли последние гости – соседи Макса справа, супруги Стрепетовы, Иван и Эсфирь. У Эсфири в руках была коробочка с сухим тортом, у её мужа – маленькая бутылка светлого пива. Стоявший, тут же, Макарыч скользнул по пиву взглядом, крякнул, сказал:

– Ваня, Фира… Милости просим к столу, – и широким жестом указал на беседку.

Все, наконец, расселись, захлопали пробки, зазвенела посуда, кто ел, молча, кто цокал языком, причмокивал. Нежнейшая рыба таяла во рту, мясо тоже удалось, Макс был доволен. Мила о чём-то вполголоса говорила со Снежаной, которая рассеянно гладила по голове пристроившегося у её ног Бомку; Серж с Анатолем перекидывались шутками; Эсфирь почти не ела, глядя в пол, она расспрашивала Лёню об уроках, а её муж, напротив, с очень серьёзным лицом быстро жевал и глотал, будто боясь, что всё это сейчас у него отнимут. Дениска занял место рядом с Алекс и теперь ужом извивался, чтоб ей угодить. Тёк общий разговор обо всём и не о чём, как это и бывает во время таких застолий, когда никто никого не слушает, и только ждёт, когда можно будет самому заговорить. Не дожидается. Перебивает…