Александр Лобашов - Насмешка Артиста

– Я только за, но вы же начали эту тему. Я просто посмотрел ей вслед.

– Вениамин!

Мужчина слабо посмеялся и вскинул руки.

– Ну, все-все. У нас реально много работы.

Хорниева выдохнула и, наконец, отвлеклась на дело.

– Почему же она так спокойна?

– Не знаю. Нужно поговорить с ее отцом.

Следователи отправились в кабинет художника.

Это была просторная комната, выполненная все в том же стиле барокко. За столом сидел седоволосый мужчина. На вид лет шестидесяти.

За его спиной висела огромная картина. Единственная в данном кабинете. На ней была изображена маленькая девочка на высоком стуле.

– Следователи? Вам удалось найти негодяя? – молвил Первороднов, вставая из-за стола.

– Эм-м. – Вениамин слегка опешил от такого вопроса. – Нет, мы же только начали. Меня зовут капитан Хлебников, со мной лейтенант Хорниева. Мы должны задать вам несколько вопросов.

– Убийца – Жан-Поль Дю Мерси. – резко проговорил художник и отвернулся к окну.

– Кто? – изумились в один голос Хлебников и Хорниева.

– Жан-Поль Дю Мерси. Он – злодей и глиномес. Мой главный враг.

– Простите… Откуда такая уверенность?

– Разумеется, у меня есть причины так полагать. Когда я только прибыл в город, чтобы основать выставку, этот мерзавец уже был здесь. Мы случайно пересеклись в ресторане «Перо Порицателя», он сказал, что я пожалею, что прибыл в «его» город. Ха! Он возомнил этот город своим.

– Погодите. С чего вообще началась ваша вражда?

– С чего? Хм. Это было несколько лет назад в Праге. На слёте художников. Он хотел подкатить ко мне свои яйчишки, но я сразу дал понять, что являюсь закоренелым гетеросексуалом. Потом мы разговорились о живописи. И это чудовище сказало, что творчество Айвазовского переоценено. Я по его глазам видел, как он хотел оскорбить мое чувство прекрасного. Это было невыносимо. Я высказал о его вкусах все, что думал. Каково же было моё удовлетворение, когда я столкнулся со спесивым возмущением на его лице.

– Стоп-стоп! Вы говорите, что стали заклятыми врагами просто из-за споров об искусстве?

– Истинно так. На днях я подговорил мужа своей дочери закинуть этому содомиту мертвую крысу в почтовый ящик. Видимо, засранец не отчаялся и сделал свой ход.

– Так! – Вениамин уже едва сдерживался. – Вы понимаете, что там человека убили? Какая нахер крыса?!

– Поумерь тон, мальчик. Я еще раз повторяю. Убийца – Жан-Поль Дю Мерси. Не могу сказать ничего хорошего о его творчестве, но в искусстве оскорблять мое достоинство он – величайший гроссмейстер.

Вениамин тяжело вздохнул. Работа следователя требовала быть рассудительным. На грани с циничностью. Зачастую полицейские претерпевали профессиональную деформацию. Для них смерть и боль становились повседневным явлением, а потому не вызывающим ярких переживаний. Все старшие коллеги Вениамина стали такими. Большая часть из них уже на пенсии. И грустнее всего, когда каждый из них говорил о смерти, как о незначительном явлении. Вот засуха, огород приходится поливать вручную чаще. Досадно. Вот люди не успели на самолёт, и теперь им ждать следующего рейса сутки. Досадно. Вот умер кто-то. А ему так и не пришлось услышать тех слов, которые необходимо было донести. Досадно.

И Вениамина неимоверно злило, когда он сталкивался не с циничными соработниками, а с простыми людьми, утратившими беспокойство за несчастья. Словно все вокруг начинают терять фундаментальный дар под названием человечность.

Вениамина злило. И он терпел.

– Ладно. Мы проверим вашего Дю Мерси.

Следователь уже не мог находиться в одной комнате с Первородновым. Хорниева и вовсе словно дар речи потеряла. К хозяину галереи были и другие вопросы, но следователи не видели смысла их задавать. После короткого молчания оба собирались покинуть кабинет, но художник окликнул их.

– Постойте.

– Что еще? – Вениамин скептично оглянулся.

Первороднов пронзительно осмотрел Хлебникова, а затем и его стажерку.

– А ничего. Ступайте. Просто хочу пожелать вам поскорее поймать злодея.

Оказавшись в коридоре, Вениамин сделал несколько шагов подальше от кабинета художника. Оглянувшись на стажёрку, он убедился, что их никто не слушает.

– Яблочко от яблони?

Хорниева надменно хмыкнула озираясь.

– Да уж. Его дочь уже не кажется такой циничной. Но и она не подарок.

– Как думаете, Первородновы как-то связаны с убийцей? – Вениамин осматривал находящиеся рядом картины, наполненные сюрреализмом.

– Понятия не имею. Надеюсь допрос этого Жана Дю Мерси прольет больше света.

– Нет. Я о том, что художник хотел что-то сказать, но передумал.

– Люди, занимающиеся искусством, весьма специфичны в общении с другими людьми. Боюсь, он окликнул, чтобы подметить, какой у вас ужасный вкус в выборе одежды.

Вениамин поморщился от удивления. Иронию он уловил сразу, но, как говорится, в каждой шутке должна быть доля правды.

– Чего? Вы считаете, что я безвкусно одеваюсь?

– Я этого не говорила. – Хорниева загадочно улыбнулась.

Хлебников промолчал. К нему пришло осознание того, что стажёрка с самого начала опрыскивала его сарказмом. И с каждым мгновением делала это все более открыто. Но если кто-то другой на его месте посчитал бы такое поведение желанием доминировать, Вениамин же видел скрытую защитную функцию. Девушка сразу дала понять, что успела расспросить всех о своем наставнике. Ведь ей поведали не только об отношении к стажёрам, но и ещё о разных мелочах. Неразборчивый вкус в одежде был одной из них.

Скорее всего, она несознательно боялась, что Хлебников утопит её в своей харизме. Не даст раскрыться, когда ей это будет нужно. Этот факт нервировал Вениамина, но с другой стороны, где-то в глубине души трепетал тихий восторг.

В коридоре скоро показались вдова и её подруга. Вениамин тут же отвлекся на них. А вместе с ним и его напарница.

– Вам удалось хоть немного прийти в себя? – сочувственно произнесла Хорниева.

– Нет. – ответила супруга убитого, хотя состояние было уже куда лучше, чем когда её впервые встретил Вениамин.

– Но на вопросы вы готовы ответить? – Вениамин скрестил руки на груди.

– Да. Поэтому мы зашли. – ответила Татьяна.

– Тогда предлагаю передислоцироваться в какую-нибудь кафешку. – высказался Вениамин. – Честно сказать, это место меня угнетает.

Вениамин взглянул на одну из картин. В ответ на него уставилось инфернальное существо. Темное как сажа. С тремя вертикальными зрачками в каждом глазу. Тварь выглядела загадочно и немного даже пугала следователя. Подобные работы могли многое сказать об авторе, но Вениамину хватило и того разговора в кабинете.

Подруги переглянулись и одобрительно кивнули. Хорниева тоже была не против покинуть это место. Через пару домов от галереи находилась закусочная. Туда все четверо и направились.