Андрей Сиротенко - Бойся своей тени

Папа был единственным, кто одобрил её стремление поступать в этот институт на кафедру защиты информации. Мама с бабушкой встали в позу и грозились отказаться от неё, если она пойдет на мальчишескую специальность. Они и на папу обиделись, когда он стал им говорить о том, что Фанни должна делать то, что ей по душе, ведь только так она будет получать удовольствие от своего выбора. И только так она по прошествии многих лет не будет оборачиваться назад с сожалением. Мама с бабушкой недовольно сопели, но всё же под давлением папы поменяли свою позицию. Тогда он окончательно вознёсся для неё на недосягаемые высоты. И это ещё если не вспоминать, как он каждый раз лечил её коленки и стёртые до крови локти. Как жалел, но не говорил ни слова упрёка. Всем бы такого папу. По крайней мере, так говорила Фанни.

Волосы девушки были каштанового цвета. Фанни собирала их в тугую косу. Глаза карие. На правой руке, на среднем пальце красовалось кольцо с фиолетовым камнем. Его ей подарил папа на восемнадцать лет. Я забыл название камня, но он не был бижутерией. Ещё на той же руке на тыльной стороне ладони имелся огромный шрам. Фанни точно не помнила, откуда он взялся. Может быть, остался от перелома, когда она была совсем маленькой.

Фанни торопливо достала тетрадь из сумочки и снова поправила непослушную лямку. Затем почесала небольшой нос с горбинкой и повернулась ко мне.

– Привет, Марч, что я пропустила?

– Лекцию по линейной алгебре. Но я дам переписать, если что, не переживай. Почему опоздала? – вопрос получился с некоторым нажимом, хотя я постарался сделать его максимально отстранённым.

– Да как-то с утра всё не задалось. Хотела пойти в джинсах, так при выходе зацепилась о гвоздь, торчавший из косяка, и порвала их. Дырка оказалась чересчур большой и являться с такой в институт было бы совсем неприлично, – с грустью протараторила Фанни. – Вторые джинсы оказались в порошке. И как я не заметила этого после стирки? Пришлось надеть платье. Правда, я плохо пришила оторванную лямку после предыдущего похода в театр, вот теперь мучаюсь с ней. И в довершении ко всему эта авария, которая перегородила дорогу автобусам…

Так вот почему они не обогнали нас с Бэт! Какое верное решение я принял, сам того не зная. Роджер тем временем оторвался от созерцания содержимого своего портфеля и принялся доставать оттуда белые листки с рисунками и цифрами. Он раскладывал их на лекторском столе один за другим. И казалось, что этот процесс не закончится никогда. После каждого нового положенного на стол листка, он придирчиво оценивал весь длинный ряд, ковырялся ногтем в надписях то тут, то там и громко цокал языком.

– Кстати знакомься, это Бэт. Бэт – это Фанни, наша одногруппница, – опомнившись, представил я девушек друг другу.

– Очень приятно, – без удовольствия произнесла Бэт.

– Много о тебе наслышана от Сэта, теперь увидела и воочию, – без каких-либо эмоций в голосе ответила Фанни.

Если Бэт и могла ревновать меня к ней, то интонация Фанни немного удивила. Может быть, просто показалось?

– Ты красивая, – решила всё же сгладить впечатление от личного знакомства Фанни, делая голос мягким и тёплым.

– Спасибо, ты тоже, – чуть более ласково ответила Бэт. – Надеюсь, подружимся. А то, как я поняла, в нашей группе только две девушки?

– Вроде бы как да, – без раздумий ответила Фанни.

Роджер достал ещё один лист, но ему уже не хватило места на лекторском столе. Он положил его подо всей вереницей и взял в руки тот, что извлёк из портфеля самым первым. Смотря поверх очков на рисунки и надписи, он корявым почерком стал молча записывать всё мелом на доске. Так продолжалось двадцать минут. Я специально засёк время. Многие студенты быстро теряли интерес к лекции, начиная разговаривать друг с другом. Кто-то даже умудрялся записками перебрасываться через головы других. Роджер не мог не слышать этой возни, но продолжал писать мелом на доске длинные формулы и обозначения той или иной переменной. Изредка он замирал, недовольно качал головой, стирал мокрой тряпкой несколько последних строк и заново их переписывал, практически ничего не меняя. Когда информация на листке заканчивалась, он бегло пробегал по строчкам глазами и шёл убирать его в портфель. Ещё через десять минут свободное место на доске закончилось. Роджер отошёл на несколько шагов от доски и частым покачиванием головы оценил своё творчество. Потом он повернулся лицом к аудитории и молча уставился куда-то в середину аудитории.

– Я, кстати, больше никого не увидела из нашей группы, – шёпотом произнесла Фанни.

– Да тебе и некогда было рассматривать всех студентов, я же сразу тебе помахал, – озвучил я неоспоримый факт.

– Тоже верно, – Фанни шмыгнула носом. – Роджер Занни на самом деле не наш постоянный лектор и семинарист. Он вроде как заменяет заболевшего Вуди Грэя. На самом деле Роджер никакого отношения к математическому анализу не имеет. Он с кафедры физики…

Внезапно Роджер резко наклонил голову и сфокусировал свой взгляд на нас троих. В аудитории тут же наступила полнейшая тишина. Казалось, что последнее слово, произнесённое Фанни, мячиком отражается от стен и потолка, звеня эхом в аудитории.

– Вы не правы! – грозно прокричал Роджер. – Я не заменяю. Я и есть ваш преподаватель. На два семестра. Да и вообще математический анализ и физика имеют много пересечений, куда больше, чем вам может показаться.

Я с трудом сдержал смешок. Похоже, сказанное Фанни было действительно правдой, иначе как объяснить такую реакцию преподавателя? Я как будто попал в школу, где учителей меняли как перчатки не на своих предметах. Не думал, что где-то столкнусь с таким снова.

– Вам, девушка, не стоит повторять слухи, которые распространяют не очень умные студенты. Всю информацию вы можете узнать у своих кураторов или в деканате. Вы поняли? – грубо спросил Роджер, сжимая ладони в кулаки.

– Да, конечно, простите, – тут же извинилась Фанни.

– Хорошо, – прокашлявшись, ответил Роджер. – Теперь давайте вернёмся к содержанию нашей первой лекции. А то мы и так потратили слишком много времени на опровержение глупостей, – и он метнул ещё один недовольный взгляд на Фанни. – Меня зовут Роджер Занни. И я ваш преподаватель по курсу математического анализа. Если кому-то интересно, то когда-то я в самом деле состоял в числе преподавателей физики. Но заменял я именно там, а не здесь, потому что после окончания института по чистой случайности и ошибке в распределении попал туда. Какое-то время пришлось потратить на то, чтобы дождаться свободного места на кафедре математического анализа. И вот теперь я уже десять лет там, где мне и положено быть, – он замолчал, набирая в грудь побольше воздуха, и поправил очки. – Математический анализ встречается во всех технических вузах. Раньше он назывался курсом анализа бесконечно малых. И в целом этот предмет разовьет в вас представление о бесконечности. От того, как вы изучите математический анализ, будет зависеть то, какими вы специалистами и инженерами станете. Главные имена, которые вам следует запомнить, – это Ньютон и Лейбниц. Хотя помимо них мы столкнёмся ещё с Эйлером, Лагранжем, Коши и многими другими.