Глеб Соколов - Ставок больше нет

– Брежнев не выполнил моего совета и увяз. Пусть говорит: нащупал разгадку. Дурак! Выглядит, как встревоженная курица!..

Старуха замолчала. Петренко хотел поторопить, но она продолжила:

– Дальше Кучер сказал: «Я спросил Леонида, в чем разгадка? Вместо ответа он…» Тут наступила тишина… Жена ничего не говорила. Я не могла понять, что происходит. Потом раздались шаги. Они перешли в другую залу… Выждав время, я вошла туда, где были только что.

Старуха закашлялась. Приступ продолжался несколько минут.

– Кажется, это надолго, – проговорила ухаживавшая за ней женщина. – Боюсь, сегодня вам ничего уже не скажет… Попробую дать лекарство.

Она вышла из комнаты.

Старуха неожиданно перестала кашлять, красными, полными слез глазами уставилась на гостей…

– Что было дальше?.. – не выдержал Петренко.

– На столе валялась бумажка. Обрывок. И шариковая ручка. Эту бумажку я храню до сих пор…

Петренко сглотнул слюну и с шумом набрал в легкие воздух.

– Где она?.. Дайте!..

– У меня на квартире. Там жильцы. Мы сдаем… Но вам-то не помеха! На антресолях ящичек. Нитки, иголки. В самом низу… Адрес подскажет Галя…

Машина на огромной скорости неслась по Кремлевской набережной…

В салоне, кроме водителя – четверо: Антон – по бокам холмогоровские «морды», сам Анатолий Геннадиевич.

«Шестнадцатый!» – разносились в эфире радиопозывные. – «Вам придаются особые полномочия… Действуйте в зависимости от обстоятельств. В помощь выслана машина с группой. Постарайтесь, чтобы она не понадобилась. При любом варианте, главное – деликатность. Как можно меньше шума».

По тому же маршруту, выскочив из широких ворот одного офисного здания без вывески, помчалась автомашина – маленький автобус «мерседес». В нем – до зубов вооруженная команда. Мало ли, может быть, в ближайшее время в этом городе кто-то кинется бежать, начнет отстреливаться?..

– Вот она!.. Смотри, ящичек! Про него говорила старуха.

Угловатый предмет выглянул из под кучи разворошенного старого хлама. Оставшиеся после ремонта почти смотанные рулоны обоев, старое велосипедное колесо со спицами и спущенной камерой, целлофановый мешок с детскими игрушками, пачки журналов по вязанию.

Петренко протянул руку, но она не дотягивалась до оклеенного цветастой бумагой края.

– Черт, не достаю! – выругался он. Носки его ботинок упирались в поверхность табуретки, – обшарпанной, как и все в этой квартире, «убитой» многочисленными жильцами-арендаторами, менявшимися каждые полгода, а то и быстрее.

Исаев, не долго думая, метнулся в кухню, – она была пуста. Молодой мужчина, проживавший в квартире, терпеливо сидел на диване в единственной комнате. После того, как ему сунули под нос служебные удостоверения, объяснили, что визит не имеет отношения к нему лично, – парень как будто потерял к происходившему интерес. На самом деле, конечно, изо всех сил напрягал слух.

Сняв с небольшого квадратного стола пустую кастрюлю, Исаев ухватил мебелишку за края…

Меньше чем через тридцать секунд Петренко, оттолкнувшись от стола, нырнул на антресоли глубже. Пальцы вцепились в коробку, крышка легко подалась вверх… Уколовшись о какую-то булавку, не обращал внимания на боль.

– Вот, есть! Нашел…

Когда спрыгнул со стола, лицо его выражало недоумение.

Исаев буквально вырвал у него из рук пожелтевшую страничку блокнота для записей.

– Не понимаю… – он оторопело всматривался в странный рисунок. – Похоже на знак бесконечности, у которого откусили правый край. Зачем Черненко нарисовал это?.. Мол, СССР, который собирался существовать вечно, теперь…

– Что ты городишь! – оборвал его Петренко. – Какой знак бесконечности. Это символическое изображение рыбы. Вот туловище… Хвост…

Пленка зашипела…

« – Ты должен помочь мне…

– В чем?..»

– Голос Юрия, брата, – прокомментировал Антон.

Он и Холмогоров находились в огромной комнате старой коммунальной квартиры. Рубцов не отпирал ключом дверь, – на три звонка ее отворила сморщенная, согнувшаяся в три погибели старушонка. Она же отомкнула замок комнаты.

– Зачем хочешь, чтобы я это прослушал?.. – Анатолий Геннадиевич оставил своих «морд» внизу, в машине.

К ней в данный момент подруливал автобусик «мерседес» с головорезами.

Антон щелкнул клавишей. Миниатюрный моторчик перестал крутить пленку.

– История слишком невероятна… Боялся: просто так мне не поверите. Запись сделана с той же целью…

Тронул кнопку перемотки. Пленка едва дернулась назад. Включил прослушивание.

« – В чем?..» – запись повторилась с последней фразы.

« – Мы вдвоем должны обыграть одного человека… Это будет чрезвычайно сложная игра. Он дьявольски осторожен, за игорным столом не новичок и подозревает меня…»

Брат Антона – Юрий – не произносил ни слова.

– Второй человек на пленке – Математик? – быстро спросил Холмогоров.

– Да, он.

Устройство продолжало крутить запись.

« – Стоит ли в таком случае связываться. Он богат?.. Надеешься сорвать большой куш?..» – наконец спросил Юрий.

« – Он влиятелен. Денег у него не много. Но он их любит. И увлекается игрой. Хочу сделать его вечным должником… Он понадобиться для одного дела.

– Какого?..»

Антон нажал «стоп».

– Сейчас будет самое важное… – произнес он. Слова вдруг стали даваться с трудом. Во рту пересохло. Все казалось: Холмогоров не верит.

Какой-то скепсис то и дело мелькал во взгляде Анатолия Геннадиевича.

Тот кивнул: мол, давай, внимательно слушаю. Рубцов пустил пленку дальше.

« – Неважно… Ты – мой должник… Значит, будешь выполнять все, что велю. Иначе… Сам знаешь!.. Второй посадки с твоим здоровьем не выдержать!» – даже некачественная запись передавала ноты озлобления, зазвучавшие в голосе Математика.

– Где важное?! – Холмогоров, словно подхватывая интонацию, не пытался скрыть раздражение.

– Сейчас… – Антон опять утопил «стоп». – Я поторопился. Будет небольшая пауза. Потом – запись другого разговора. Ее сделала Агата, подруга Юрия. Она любит брата и презирает Математика. Тот не оставляет ее в покое. Агата для него… Так бывает… Не знаю, поймете ли… Математик – однолюб. Женщины его не интересуют. Кроме одной… Так получилось: Агата познакомилась с Юрием на вечеринке, а пригласил ее туда Математик. Наверное, это и называется любовным треугольником.

– Включай!.. – угрюмо приказал Холмогоров.

После короткой перебивки, во время которой динамик не издавал ни звука, магнитофон зашипел вновь – чувствовалось: это уже запись, но люди пока не разговаривают. Вот послышались голоса…

« – Должна согласиться на предложение!.. Что упрямишься, Агата?!.. Общего между тобой и этим… Юрий – жалкий шулер… Весь капитал – колода карт. Сегодня играет и живет, а завтра – тюрьма и смерть!.. Он болен – наверняка не рассказал тебе об этом. Послушай, грядут невероятные события!..