Анастасия Шерр - Саид 3. В огне

– А тебе что от этого? – Саид поднял на Марата уставший взгляд красных глаз, прищурился.

– Не ищи подвох там, где его нет. Как бы ты ни относился к своей семье, нам ты по-прежнему не чужой. Мне ты брат. Как-нибудь я набью тебе морду за дерзость, но это будет позже. Сейчас я хочу, чтобы мой брат вернулся.

Саид поднялся, и на этот раз поморщился Марат. В расстёгнутой несвежей рубашке с пятнами крови, весь заросший, со сбитыми кулаками, он походил на Варвара, когда тот потерял сына и жену. Влюбился, значит, мелкий. Хм… Забавно. Саид всегда был копией отца, кто бы мог подумать, что он вообще умеет любить. Хотя, если вспомнить историю старика и матери Саида… Наверное, всё же умеют.

– Куда ехать?

– Пока никуда. Его всё равно выпустят только через неделю. А ты приведи себя в порядок и включай мозги. И пообещай мне, если Молох не найдёт твою женщину или докажет, что она погибла – ты перестаёшь себя истязать. Слышишь?

Саид не услышал. Он вообще не слышал ничего и никого, кроме её голоса. И так отчаянно боялся его забыть и больше не услышать, что не пускал в свою голову голоса других.

***

Сейчас

– В неоплатном долгу, говоришь? – Молох усмехнулся, окинул братьев внимательным взглядом. – Отказаться, я так понимаю, не могу?

– Не можешь, – всё так же угрюмо произнёс Саид. – Поверь, лучше иметь меня в должниках, чем во врагах.

Что ж, ни разу не тонкий намёк был понят и принят. Молох молча кивнул, поднял свой бокал с виски.

– Тогда с вас гостиничный номер с хорошим баром и пара шлюх. И неделя мне на отдохнуть.

– Три дня, – буркнул Саид, толкая бутылку с виски в направлении Молоха. Та заскользила по столу и остановилась, перехваченная рукой Елисея.

– Договорились.

У него снова появилась надежда. Почти утерянная, исковерканная, изуродованная, кровоточащая и хромая. Но она всё ещё жила, а он всё ещё ходил на пепелище. Золы практически не осталось, ветром всё разнесло. А он продолжал там сидеть и смотреть на горизонт. Не радовал ни закат, ни рассвет, который он встречал там же. Он просто смотрел вдаль и думал, что, наверное, сошёл с ума, а все, кто твердит о её гибели, правы. Нет её больше. А он не привык проигрывать, вот и не сдаётся. Но какой в этом смысл? Как долго он ещё сможет сопротивляться? Даже её родители поверили. Они приняли её гибель, а Саид вот никак не может. Не под силу ему.

Несколько раз порывался достать то тело из земли и отдать его Вербину на экспертизу. Но тут же отменял приказ и снова возвращался домой. Если вдруг окажется, что там она… Что это её тело он похоронил в безымянной могиле, тогда точно задохнётся. Сдохнет, как пёс на этом проклятом пепелище.

– Три дня, а потом ты найдёшь её мне.

***

– И как оно на зоне?

Молох поставил на стол пустой стакан, пожал плечами.

– Как в тюряге. А что, не бывал?

– Пронесло как-то, – Саид всё ещё помнил о записи, которая транслировалась из тачки Шевцова. Скорее всего, теперь она у Шевцова-старшего. Но тот всё ещё надеется вернуть своего ублюдочного сынка и разобраться с Хаджиевым без участия закона, а потому не пускает её в ход. Зря. С записью ведь может что-то случиться. Как случилось с его сынком.

– Повезло, что пронесло. Там немного грустно, – в своей саркастичной манере отозвался Молох.

– Но ты же выжил. Целых десять лет. Это срок.

Молох поднял на него задумчивый взгляд, в котором Саид уловил кое-что ещё. И он точно знал, как это называется. Гнев. Тот самый, которым живёт и сам.

– Мысль о мести помогла, – подтвердил его догадки Молох.

– Кого надо грохнуть?

Елисей покачал головой, слабо и как-то безрадостно усмехнулся.

– Э, нет. Это моя месть.

– Ты же говорил, не хочешь больше убивать.

– Не хочу. Это будет последнее убийство в моей жизни.

– А что потом? – Саид и сам бы хотел знать, что бывает потом. Но боялся представить это «потом». Потому что в нём может не быть её… Той, с кем хотел бы это «потом» провести. А потому отчаянно боялся его.

– А потом… А потом всё. Потому что без неё я жить уже не смогу, – задумчиво пробормотал Молох и опустошил, наверное, десятый по счёту стакан.

– Без неё? Без мести?

Молох поднял на него взгляд, и стало всё ясно даже без слов. Он не о мести. Он о женщине.

– Без той, которая меня предала. Это из-за бабы я десятку тянул.

Жестоко. Для такого, как Молох, вдвойне. Обычно люди, вроде него, не верят никому и никогда. А если кого-то пускают в своё сердце, то это навсегда. В общем, всё, как у Саида. Только Надя его не предавала. Её у него забрали.

ГЛАВА 3

Я подошла к окну, осторожно выглянула наружу и вздрогнула, когда за спиной послышались негромкие шаги.

– Я же говорил, не открывать шторы. Какое из этих трёх слов тебе непонятно?

– Прости, – отшатнулась назад, затыкая тяжёлой шторой просвет. – Я просто по солнцу скучаю.

– Твоя любовь к солнцу может стоить мне жизни. А я не собираюсь подыхать, потому что какой-то бабе захотелось погреться. Обогреватель вон там, – указал на калорифер у кровати, куда я сама его и поставила.

– Мне кажется, ты слишком осторожничаешь. Нас уже давно никто не ищет. По крайней мере, так, как искали раньше.

Мужчина скривил губы в подобии ухмылки.

– Значит, ты не знаешь моего брата, раз так думаешь. Есть хочешь?

Я кивнула, облизнув потрескавшиеся от недостатка витаминов и отсутствия косметических средств губы.

– Садись, – он плюхнулся за столик, кивнул на стул напротив. Подвинул мне пакет с едой. – Разложи.

– Долго мы ещё здесь пробудем? – я достала контейнеры с мясом и овощами, открыла упаковку с хлебом.

– Посмотрим.

– Так долго на одном месте мы ещё не задерживались.

– Пока тихо всё. Видать, тебя и вправду уже не ищут, – уставился на меня испытующе. Ждёт реакции. Я уже не раз замечала, что ему интересны человеческие эмоции. Наверное, оттого что сам их не испытывает.

Но я уже научилась не показывать свои чувства. Жаль, я всё ещё их ощущаю…

– Что ж, это, наверное, хорошо.

– Но ты не испытываешь по этому поводу радости, ведь так? – не знаю, угадал он, или я пока плохо скрываю свои эмоции. Как бы там ни было, он прав.

– Не испытываю.

– Почему?

Я пожимаю плечами, попросту игнорируя его вопрос.

– Есть хочется, – ставлю на стол тарелки и приборы.

– Ты его любишь, – заключает он и принимается за еду.

– Я не знаю, – вру, потому что мне сложно признаться в этом даже себе. Мне вообще сложно что-либо объяснить.

– Как оно? Любить?

– Любить? – поднимаю на него потерянный взгляд. – Нууу… Это сложно пояснить словами. Это нужно чувствовать.

– Ясно.

– Ну ты ведь любил хоть кого-нибудь? Маму, отца, может? На худой конец собаку, кошку, хомячка. Хотя бы чувствовал привязанность?

Он поднимает на меня равнодушный взгляд.