Мари Хермансон - Чумной остров

С громким звоном перед ними остановился вагон; из него высыпала еще одна куча детей, которых тут же отловили учительницы плавания. Гуннарссон и Нурдфельд подождали, пока все не сошли, и поднялись в трамвай через заднюю дверь.

– Вообще-то я хотел бы еще раз поговорить с подбиралами, – предложил Нильс, когда они прокомпостировали свои билеты и сели рядом. – Тогда я слишком легко позволил им выкрутиться. Но ведь я не знал, что они выудили жертву убийства…

На самом деле тогда ему хотелось выбраться из той крысиной норы как можно быстрее. Труп на полу не слишком шокировал старшего констебля – такова уж его профессия, его будни. Но вот живые люди… Эти вперившиеся в него темные взгляды, непостижимые, как у зверей. Взгляды, к которым не хотелось поворачиваться спиной. Но куда бы он там, в доме, ни поворачивался, они его находили…

– Хотя на этот раз один я не поеду, – добавил он.

– Конечно, нет, – согласился Нурдфельд. – Возьмите с собой кого-нибудь из портовой полиции. Они привыкли иметь дело с подбиралами.

На следующий день рано утром Нильс приплыл в поселение подбирал на патрульной лодке вместе с двумя внушительного вида портовыми полицейскими. Когда они медленно выплыли из ивовых занавесей, Гуннарссон увидел, что на этот раз на причале бегала и лаяла уже целая стая собак. Людей же вообще не было видно.

Они приближались к пустому причалу. Когда собаки увидели, где собираются пришвартовать лодку, все они бросились туда. Их лай привлек еще нескольких лохматых собратьев, выскочивших из убежищ между хижинами.

Полицейские сидели в лодке, ожидая, что кто-нибудь из подбирал выйдет к ним навстречу. Но никто не выходил.

– Не слишком-то рано они просыпаются, – заметил полицейский постарше и сплюнул в воду. Его длинные светлые усы свисали с верхней губы, как пучки соломы.

– Не очень-то поспишь при таком лае, – парировал Нильс.

Он встал на лодке в полный рост, сложил ладони рупором вокруг рта и попытался перекричать собачий лай:

– Бенгтссон! Мы хотим с вами поговорить! Бенгтссон!

Полицейские, хмыкнув, переглянулись.

– Можем воспользоваться случаем и сделать в поселении обыск, раз уж мы все равно тут, – предложил тот, что помладше. – Вчера с парома у Гуллбергскайа утащили кокс на топливо, четыре мешка.

– На это нам приказ не давали, – возразил Нильс. – Бенгтссон! – снова крикнул он.

Никакого результата.

– Бенгтссон не из тех, кто появляется, когда его зовут, – произнес старший полицейский.

– Тогда нам нужно пойти и постучаться, – предложил Нильс тоном более уверенным, чем он себя чувствовал.

Он подвел лодку поближе, чтобы сойти на причал. Собаки тут же поняли его намерения, сбились в кучу и свесились над краем причала. Нильс поднял взгляд и увидел разинутые пасти и острые зубы. Ему невольно подумалось о служебном оружии во внутреннем кармане пиджака, взятом по совету Нурдфельда.

Вдруг собаки замолкли, подняв уши кверху и уставившись в сторону протоки. Нильс тут же услышал звук приближающейся моторной лодки. Собаки начали бегать туда-сюда и лаять то в сторону протоки, то в сторону Нильса и полицейских, словно не понимая, на чем им сосредоточиться.

Шум мотора становился все слышнее. Вскоре сквозь ивовые занавеси выплыла шлюпка. На корме стояла высокая худая женщина. В одной руке у нее было рулевое весло, а другой она раздвигала ветви ивы, щурясь от утреннего солнца. Картина была столь неожиданна и прекрасна, что даже собаки на минуту прекратили лаять.

Шлюпка заходила к поселению по широкой дуге. Закручивая неподвижную воду протоки в пенящиеся завихрения, она наконец пришвартовалась возле лодки полицейских. Собаки снова начали лаять.

Женщина заглушила мотор, нагнулась над бортом и прокричала:

– Что-то случилось?

Нильс представился, выкрикнув:

– Старший констебль Гуннарссон, уголовный розыск. – И, жестом указав на своих спутников, добавил: – А это мои коллеги из портовой полиции.

Полицейские чуть приподняли свои картузы. Тот, что помладше, разинул рот.

Нильсу было неловко за констеблей, не умевших вести себя подобающе. Хотя портовые полицейские в его глазах на самом деле не были настоящей полицией – скорее просто охраной в униформе.

– Нам надо задать несколько вопросов Бенгтссону, – продолжал он. – А кто вы?

Женщина улыбнулась и протянула руку через борт.

– Сестра Клара, – сказала она, пожимая руку Нильса. – Чудесное утро, не правда ли?

– Сестра? То есть монахиня, работающая с бедняками?

Нильсу всегда становилось как-то неловко рядом с женщинами, занимавшимися благотворительностью, – как с состоятельными, раздававшими корзины с едой, так и с религиозными, раздававшими брошюры с мудрыми цитатами из Библии.

– Можете звать меня и так, – ответила женщина, выбрасывая пару кранцев по левому борту шлюпки. – Еще я дипломированная медсестра. Время от времени осматриваю обитателей поселения подбирал, в основном женщин и детей. Обычно я навещаю их рано утром, когда мужчины спят после ночных приключений.

– Но сегодня, похоже, дома никого нет, – заметил Нильс, кивая на причал, где собаки с недоверием уставились на них. Лаять они перестали, но следили за каждым их движением.

– Ну это зависит от того, зачем вы приехали. – Сестра Клара нагнулась за большой сумкой из парусины. – Я должна осмотреть малыша, у него проблемы с желудком. В последний раз, когда я появилась здесь, он был худеньким и бледным, как маленький призрак. Диарея в течение четырех дней. Надо проверить, помогло ли лекарство, что я ему дала. А еще мне надо сделать перевязку одной женщине.

– Лекарство от желудка вряд ли поможет, если его запивают водой из протоки, – вставил молодой полицейский. – Этот сброд ест и пьет что попало. Вы себе представить не можете, что они вылавливают из воды: гнилые апельсины, картофельные очистки, рыбьи потроха, которыми даже чайки брезгуют… Неудивительно, что у их детей диарея. Но со временем они привыкают. Взрослые, похоже, отлично все выносят. Желудки у них луженые.

– Конечно, – мягко согласилась сестра Клара, а затем резко прибавила: – А еще у них перепонки между пальцами, как у лягушек, они воруют, как галки, и видят во тьме, как коты. Не так ли? Разве не это рассказывают о подбиралах? Но они – люди, а не звери! – выкрикнула она, глядя в упор на ошеломленного полицейского.

– Но у них есть перепонки между пальцами, – возразил тот, – уж это точно, фрекен.

– Верно, – подтвердил Нильс. – Я сам недавно видел их у парнишки, между указательным и средним пальцами.

Сестра Клара кивнула.

– Синдактилия, – сказала она. – Наследственное отклонение. Сращивание пальцев рук или ног через тонкую перепонку. Такое есть у большинства подбирал. Похоже, они от этого не страдают. Но это не значит, что они в родстве с выдрами или лягушками. Или что они хорошие пловцы. Большинство из них вообще не умеют плавать, хотя всю жизнь проводят у воды. Тут многие тонут по неосторожности – хотите верьте, хотите нет.