Кейси Доуз - Инъекция

Я пожал плечами:

– А может, дело было просто в том, что меня не выпускали из дома и мне негде было подхватить их. Вакцины постоянно сменяли друг друга, пока папа не купил какую-то новую вакцину, которая раз и навсегда дарила мне долгожданную свободу от всех болячек. Тотально укрепляла иммунитет, создавая едва ли не с нуля – научный прорыв, чертовски дорогая дрянь, подозреваю, была и такая же редкая.

Я выдохнул дым от сигареты:

– Но когда я пошел в школу, то все равно заболел. Почти сразу подцепил что-то. Отец связывался с кем только мог, и в итоге пришел к выводу, что либо вакцина херня была, либо ей нужно было время действия и так далее. Но это уже не имело значения – я начал умирать.

– В смысле?

– В прямом. Я сгорал на глазах. Эта болячка – так и не знаю, что это – она начала убивать меня. Отец связывался со всеми научными центрами и лабораториями, обещал любые деньги и в итоге кто-то продал ему эту вакцину. Мне кажется, он достал ее где-то нелегально, возможно, это военные резервы страны. Так как на ней никогда не было никаких меток, свидетельствующих о регистрации и сертификации товара.

– Та капсула и была..

– Да, это мое лекарство. Она не могла вылечить меня – могла лишь «заморозить» развитие болячки, отравляющей мой организм. Типо, если положить мясо в морозилку – оно не стухнет, но стоит его вытащить оттуда, как процесс необратимо возобновиться. Эти инъекции – как моя личная морозилка. Замораживают и не дают мясу стухнуть.

– На какой срок?

– На 24 часа. Каждый раз у меня лишь сутки, но если вовремя ежедневно делать инъекцию, то все будет нормально. Все 10 лет отец стабильно поставлял мне этот раствор, но я понятия не имею, где и у кого его брать.

Я затянулся еще глубже, а Лора не перебивала меня, даже когда молчание затягивалось:

– Я решил узнать ее состав и отдал в лабораторию, чтобы мне сделали их, как говорится в Библии «по образу и подобию». Но они не смогли выявить ни одного компонента.

– Разве это возможно? Как минимум, везде есть вода.

– Видимо, возможно. Теперь. Они тоже удивились.

– И сколько у тебя осталось капсул?

А она быстро смекает.

– Одиннадцать.

– Получается, 11 дней.

– Чертовски верно.

– И что ты думаешь делать?

– Марк – мой друг, он сказал, что в лаборатории могут сделать мне эту партию, только если я сам дам им рецепт. Рецепта я, понятное дело, не знаю. Но подозреваю, что что-то об этом могут знать предки матери..

– Матери? – она нахмурилась – ты же говорил, что не знал свою мать?

Я равнодушно пожал плечами, выкинув окурок:

– Да, все так. Она сразу бросила нас, едва узнала о многочисленных проблемах со мной. Типо, ей не нужен был больной ребенок.

– Не хочу сказать ничего лишнего, но может твой отец так преподнес, а на деле..

– Нет, так было на деле – перебил я ее – потому что с детства и лет до 10, ко мне приходили ее предки. Мои бабушка и дедушка. Они интересовались мной, моей жизнью, раз в неделю были стабильными гостями. А когда я спрашивал про маму, про то, когда придет она – сначала они молчали. А потом, понурив головы, сообщали, что мамаша не сильно-то интересуется моим здравием. Она никогда даже не пыталась увидеть меня.

– Мне жаль.

Я хмыкнул:

– Со временем и мне на нее стало плевать. Конечно, это не очень прикольно, когда у всех есть мамаши, а я сам такой один с отцом, но когда твой отец Стив Дьюэд, то это легко пережить. К тому же, сложно скучать по человеку, которого никогда не видел, не слышал и которому откровенно на тебя насрать.

Мы дошли до перекрестка и завернули направо, словно какая-та прогуливающаяся романтическая парочка из тупой комедии.

– Но дело не в ней. Дело в ее предках. Говорю, они навещали меня уже тогда, когда мне кололи эту вакцину. Уверен, с их участием, они наверняка что-то знали о ней. Либо – что это, либо кто поставщик, может даже состав, я не знаю! – я всплеснул руками – но это единственная нитка, за которую я пока могу дернуть.

– И ты уже позвонил им?

– У меня нет их номера. Они приходили, но никогда не оставляли обратного адреса или телефона. Да и зачем он мне нужен был, если я и так видел их каждую неделю? У меня нет никаких данных – даже адреса.

– И как ты тогда дернешь за нитку?

– У меня есть бумажки. Мои. Генри отдал мне все их, когда отправлял. Уверен, он уже не рассчитывает вновь со мной когда-то встретиться.

– Генри?

– Тот самый дядя, что отжал все мое наследство, но это сейчас неважно. Короче, там в одной из них указано, что я родился в Чандлере.

– Здесь?

– Да, и отец и мать оба отсюда. Они познакомились здесь и только потом переехали. Родился я тоже здесь. Там был указан и роддом –я нахмурился – я не помню, какой. Не запоминал особо, но смогу найти эту бумажку. Думаю, если приду туда и дам пару сотен баксов, они поднимут архивы и смогут найти карту роженицы.

– Твоей матери?

– Да. У меня есть ее данные – указаны в карте. Есть число моего рождения – все это даст возможность очень быстро ее отыскать. А в картах всегда хранится адрес прописки. Еще пара купюр – и они дадут мне его. Адрес ее предков. Потому что прописались мои мать с отцом только в своем доме, когда переехали в ЛА. В Чандлере, значит, она была еще прописана у них.

Лора кивнула, вдруг став сосредоточенной и серьезной:

– Даже неожиданно, ты придумал идеальный план.

– Пока не идеальный.

– Почему?

– Мне еще надо впарить кому-то мак и айпад, чтобы у меня появились деньги, которыми я буду соблазнять пролетариат на разглашение адреса.

Тут лицо Лоры засияло.

– Подожди! Может и не надо будет.

– Почему?

– Узнай точно какой роддом и напиши мне.

– А в чем дело-то?

– Моя тетя работает в роддоме. На Гарисон-Стрит. Если вдруг судьба повернется лицом и выяснится, что ты был рожден там же, то она мне просто так все это найдет. Без всяких денег и уговоров. Возможно, скажет даже больше, чем тебе сказали бы за бабки.

Я усмехнулся:

– А, может, от тебя и правда будет толк.

-3-

На деле о бабушке и дедушке я знал до смешного мало.

По сути, мы общались довольно долго – лишь, когда мне было около десяти, они прекратили почему-то свои визиты, но до этого времени посещали стабильно раз в неделю. Но при всем этом я бы даже не смог сказать их имена – не знаю, говорили ли они их вообще, да и зачем. Я всегда их называл «ба» и «деда», и их вполне это устраивало. Я же для них был «наш милый Томми».

Какая все-таки ирония! Столько лет общаться с родственниками и даже не иметь понятия, об их именах, номерах и адресе.

Однако, понятное дело, я не рассказал Лоре все, что знал на самом деле. Уже придя домой, я решил, что даже сказанного ей оказалось слишком много для какой-то девчонки из Чандлера с сомнительной репутацией. Надо было сказать от силы о болезни, и что это вакцина от нее, а не пересказывать добрую часть своей жизни.