Антон Хапилов - Ты где, сосед? Психологическая проза

– Сосед…

Наверху слышен голос Михаила. Алексей вздрогнул от неожиданности, спохватился, затворил железную дверь и взбежал по лестнице наверх. Михаил был рядом, в коридоре, и вполне мог заглянуть и в спортивный зал. Вероятно, он устал сидеть за столом на веранде, в полном одиночестве и пошел искать гостя. «Что тут страшного, ну заглянул в спортзал, хороший спортзал, я бы, сам здесь, с удовольствием, позанимался. Бицепс покачал, на досуге». Быстро двигаясь по помещению, Леха вплотную подошел к двери, и в этот момент она отворилась, и на пороге появился Михаил Сергеевич.

– Стоп. Вот ты где?

Когда два выпивших вина человека встречаются на одной тропинке, им есть, что сказать друг другу, ведь они находятся в одном пространстве иной реальности. Все, что может их разъединить – это лишь уровень опьянения.

– Нравиться?

– Да, очень…

– Специально сделал. Что бы форму поддерживать. Все осмотрел? Пошли, выпьем, а то я заждался. Вечером уже прохладно, а вот летом, я любил посидеть вот так, вечерком…

Михаил внимательно осмотрел помещение, нажал клавишу выключателя и вышел в коридор. Алексей безропотно последовал за Михаилом, вздохнув от облегчения. Испытанная неловкость быстро прошла, водка вновь обожгла внутренности, приведя Леху в чувство. Эта эйфория была временной, так как следом накатила волна нового опьянения, более мощная по своей силе, нити разговора резко оборвались, Леха обмяк на стуле и затих. Он слышал, как Михаил рассказывал о доме, а затем опять перешел на политику. Это, явно, была его любимая тема, его конек, так сказать. Он говорил тихо, но напористо, доказывая какие – то, толи постулаты, толи аксиомы, вплетал экономику, вспомнил о Китае. Несколько раз он повысил голос, но не до критического уровня, видимо сбросив «лишний пар» накануне.

«А где Мила?». Леха несколько раз оглядывался в сторону двери, ведущей в дом. Именно из нее появлялась эта загадочная особа, привлекшая внимание молодого парня. Только парень, в конце концов, напился, и девушка превратилась у него в наваждение, а затем растаяла, словно видение. Из состояния сладких пьяных грез его отвлек тенор хозяина дома.

– Пьян? Ты что, пьян?

Михаил обращался именно к Лехе, ведь на террасе больше никого не было.

– Пьян. Пойдем, я тебя провожу…. Хотя бы до калитки.

«Да, мне пора домой». Только и смог подумать Алексей.

Следующий день был понедельником. Этот день во все времена характеризовался как тяжелый, по причине внезапной смены ритма, связанного с прошедшими выходными днями. Даже если рабочий график подразумевал особый порядок, а это значит, что человек мог трудиться и по официальным выходным дням, то первый день новой недели, все равно заставал его врасплох. Возможно, это впиталось с молоком матери, и отложилось на подкорке головного мозга человека. Или замкнутые циклы повторяющихся раз за разом дней, задают гипнотическую коллизию действий, неподвластную ментальному восприятию. Так или иначе, но в понедельник всегда нелегко начинать жить.

Что же тогда говорить о людях, злоупотребляющих спиртными напитками по воскресеньям, сидящих допоздна в барах, бегающих в ближайший магазин за новой порцией крепкого алкоголя. Они никак не могут угомониться, считая подобное проведение свободного времени, вполне естественным и плодотворным. Этим они оправдывают себя, однако организм испытывает главные нагрузки, а значит, затем, приходит долгожданное похмелье.

Именно такой абстинентный синдром и испытывал с самого раннего утра Алексей, буквально поднимая себя «за волосы» с постели, чистя зубы перед зеркалом, стоя в переполненном автобусе, двигаясь по проторенной дороге к месту стройки. Голова болела тихой непреходящей болью, и всякие физические нагрузки, вместо положенного лечебного эффекта, оставляли лишь щемящую боль на периферии сознания, одаряя дремлющие рецепторы скрытым чувством вины. Лехе очень хотелось затушить этот внутренний пожар бокалом прохладного пива, или парой рюмочек ледяной обжигающей водки. От подобного скрытого желания невероятно закружилась голова, ноги сделались ватными, на сетчатке глаз появились разноцветные круги, которые вертелись, как в трубе детского калейдоскопа. Ему теперь хотелось все бросить и вернуться домой, туда, где его окутает тишина и покой, и он уже был готов осуществить задуманное, но обнаружил себя стоящим на стройке, аккурат, возле «голубого вагона» прорабской.

– Алле, ты чего опаздываешь?

Навстречу, с самого верха, на него по ступенькам, буквально летел прораб Владимир. Столкнувшись «нос к носу», Леха затих, промямлил что – то вроде «автобус задержался», и побрел в квартиру номер четыре, служащую для переодевания рабочего люда в казенную одежду.

– Смотри, оштрафую на приличную сумму! Быстро переодевайся и за дело!

Все это Владимир выкрикивал уже набегу, направляясь к группе ожидающих его субподрядчиков. Начиналась обычная трудовая неделя.

Алексей собирал с подземной парковки строительный мусор, и бросал его в тачку. Наполнив ее до краев, направлял к выходу, где, поднатужившись, толкал в горку, напрягаясь всем телом и постоянно отталкиваясь ногами, шел до самого верха. Этот нелегкий труд внешне походил на работу землекопов, запечатленной на кадрах немых, черно – белых фильмов, начала двадцатого века. Великая масса людей, снует в гору по деревянным настилам, туда – сюда. В руках у них одноколесные тачки, полные грунта, камней и грязи, и эти люди непрестанно двигаются, совершая беспрецедентные акты личной силы, в непрерывной круговерти давно минувших дней. О чем могли тогда думать люди, занимаясь столь тяжелым физическим трудом. Вполне возможно, нагрузки сильно выматывали их, «выжимали», не оставляя сил, и тогда работники падали от изнеможения, на жесткую деревянную кровать, и забывались в неспокойном, тяжелом сне.

Леха тоже был близок к обмороку, но человек двадцать первого века, обладая меньшей физической силой, наделен избыточным интеллектом, поэтому, совершив несколько «ходок» на старенькой двухколесной тачке, он присел в полутемном подвальном помещении на стопку полетов и затих, снедаемый потоком мыслей.

Он думал о прошедшем дне, и все приходящее ему на ум было окрашено темной краской. Теперь он называл соседа Михаила Сергеевича, не иначе как «ханжа». А как еще можно относиться к человеку, постулирующему некие двойные стандарты. Сначала он нелестно отзывается о пьющих людях (они, безусловно, должны быть презираемы обществом, и находиться в глубокой изоляции), и агитирует за здоровый образ жизни, подкрепляя сказанное личным примером, в виде совместной утренней гимнастики, а вечером напивается «вдрыск», орет и что – то прячет в подвале. Что не понятно. Может это кошка так скребется, или мыши. А дочка его, полностью похожа на папашу, руководствуясь принципом яблони и яблока, падающего недалеко от ствола «родителя». При этом внешность у дамы хорошая, даже очень, хотя, что с того, ведь видно было сразу, что Леха не в ее вкусе. Да он и не собирается быть в чьем – то вкусе, он же не еда. Причем здесь еда?