Юсси Адлер-Ольсен - Дом алфавита

И врач, и медсестра, которых привели из ближайшего вагона, склонили головы к постели больного, к самому лицу Брайана.

Уследить за их действиями Брайану оказалось невыносимо сложно – он лежал с отсутствующим взглядом. Один раз они оказались в поле его зрения, дав ему повод подумать не только о проводимых с ним физических манипуляциях.

А они шли одна за другой. Сначала они посветили ему в лицо, затем покричали. Потом легонько побили по щекам и тихо заговорили. Положив руку ему на щеку, медсестра обменялась парой слов с врачом.

Брайан ждал, что ее рука потянется к острому инструменту – значку медсестры, приколотому к краю воротника, но повернуть к ней лицо не мог. Задержав дыхание, он напряженно ждал того момента, когда она его уколет. Когда это произошло, реагируя на боль, он закатил глаза – так, что потолок вагона завертелся, будто он катался на карусели, голова закружилась, потекли слезы. Когда она уколола его еще раз, он повторил путешествие на карусели и закатил глаза – глазные яблоки заметались в орбитах.

Затем они недолго его пообсуждали, снова посветили фонариком в глаза и наконец оставили в покое.

Посреди ночи Джеймс открыл рот и стал тихонько напевать. Их охранница резко вскинула взгляд и с удивлением оглянулась по сторонам – на мгновение показалось, что она со всех сторон ожидает вражеской атаки.

До того как зажгли свет, Брайан открыл глаза и успел лечь на бок. На мгновение свет ослепил Брайана. Он погрузился в свои мысли.

Инсценировка оказалась чрезвычайно успешной и действенной. Выражение лица Джеймса было не просто отстраненным, затуманенным и абсолютно безумным – на него вдобавок упала тень боли и апатии. Гротесковое и отвратительное зрелище. Поверх одеяла спокойно лежали руки: кисти согнуты и перепачканы испражнениями. Под ногти забились куски дерьма, а от светлых волос под мышками тянулись липкие коричневые полосы. Одеяло, наволочка, простыня, изголовье, рубаха – все перемазала вонючая вязкая масса.

Наконец-то Джеймс справил нужду.

Охранявшая их женщина с отвращением сделала шаг назад, прижимая руки к груди.

Последнее, что Брайан слышал, до того как снова задремал и провалился в чуткий, неглубокий сон, а весь персонал – врач, медсестры, санитары и офицер безопасности – разошелся, было жалобное пение Джеймса, невыразительное и непрекращающееся, но степенно затихающее. Инъекция свое дело сделала.

Ощущение, что на веках пляшут мухи, мягкое покачивание морских волн, обдуваемых летним бризом, и разлетающиеся холодные брызги пены, оседающие на щеках, – все это долго сражалось с посторонними звуками и усиливавшимся покалыванием в спине. Волна достала высоко – брызги попали ему в глаз. Брайан моргнул – следующая капля оказалась более осязаемой. Странная сильная боль пронзила его спину до самой поясницы.

Когда он открыл глаза и вяло попытался понять, что происходит, на его лицо, кружась, опускались снежинки – крупные и легкие, словно пух.

У него над головой возникла узкая полоска затянутого тучами неба, отделив здание вокзала от стоящего поезда. Вокруг него уже убирали носилки. Из передней двери состава с вещами поочередно выходили солдаты СС, закинув на плечо винтовки.

Двое человек спрыгнули с края перрона и пошли, переговариваясь, вдоль железнодорожных путей. За спинами у них болтались каски и противогазы.

Солдаты возвращаются домой.

С резким пронзительным скрипом задний вагон отделился от остальных – в туманной дымке открылся вид на холмы и городские здания. На щеки Брайана приземлилась еще пара снежинок – на короткое мгновение сон смешался с реальностью. Он чуть привстал, чтобы до него не добрался идущий от земли лютый холод, и медленно осмотрелся, ища Джеймса в вихре носилок на перроне.

Поперечные балки крыши поддерживал ряд вертикальных бревен – к деревянному зданию оставался проход шириной не более двух метров. В снегу стояли прислоненные к стене носилки. Часть пациентов уже унесли. Едва подумав о том, что Джеймса забрали, Брайан в бессилии откинулся назад. Сухо загрохотал двигатель, и вот еще один грузовик дал задний ход к съезду в дальнем конце перрона.

Подошедшие люди разглядывали лежавших. Затем руками стряхнули с себя снег, застрявший в складках шинелей, и взяли ближайшие носилки. Через какое-то время на перроне остались только носилки Брайана и еще одни, частично скрытые решетками почтовой тележки. Из-под одеяла виднелись голые ступни, сверху – темное красноватое пятно. Оглядев себя, Брайан осторожно пошевелил пальцами ног. К нижнему краю одеяла был приколот клочок цветной бумаги. На белом фоне он казался кровавой кляксой.

Поодаль, за мельтешащими и сбивающимися в кучи хлопьями снега, у железнодорожных путей виднелось еще одно здание. Основную часть вагонов отогнали туда. Что-то радостно кричали мелкие черные точки. Брайану все это было знакомо. После долгой службы его тоже встречали близкие. Он с грустью попросил о том, чтобы снова испытать это чувство.

Затем за его спиной распахнулась дверь деревянного здания. Двое пожилых гражданских прикурили в дверном проеме и побрели к локомотиву, не закрыв за собой дверь.

Через мгновение из переднего вагона стали выбираться солдаты. Не веселые, возвращающиеся домой мальчишки, предвкушающие мамину стряпню и объятия любимой, а уставшие, ссутулившиеся мужчины, двигавшиеся вперед лишь потому, что на них кто-то постоянно напирал сзади. Стоящий на перроне мужчина принял первого из них, взял под руку и медленно повел вдоль состава, мимо Брайана. За ними безвольно следовала человеческая цепь в сопровождении вооруженных, одетых в шинели солдат.

Это тоже солдаты СС, причем всех подразделений. Брайан с трудом отличал их друг от друга. Элита немецких войск, герои нацистов. При виде знаков отличия, черепов, галифе, жестких фуражек, орденов и прочих побрякушек на Брайана вдруг накатило отвращение. Именно этого врага он учился ненавидеть – и сражаться с ним, не жалея сил.

Поток солдат с ничего не выражающими лицами и покачивающихся носилок двигался к открытой двери в дальнем конце, откуда струился бледный, беловатый свет. Грузовик дал задний ход.

Его приближение заглушил хруст снега под сапогами. Мужчина, шедший в колонне последним, окликнул конвоиров и показал на Брайана и оставшиеся носилки.

Носилки подняли и понесли за группой сгорбленных людей.

Дойдя до конца состава, они на минуту опустили носилки. На погрузку пришлось потратить время. Железнодорожный рабочий двигался по путям и стучал длинным шестом по стрелкам, мимо которых проходил. Угрожающе жестикулируя и подняв винтовку, его окликнул солдат. Фигура выронила шест в снег и побежала не оглядываясь, пока не скрылась за огромным знаком, возвышавшимся над путями. Горделивые, четкие буквы образовывали надпись: «Фрайбург-им-Брайсгау».