Альбина Нурисламова - Другой взгляд

Внезапно налетел резкий порыв ветра, тонкие спицы зонта не выдержали, и их вывернуло наружу. Ветер, словно злое живое существо, принялся яростно рвать зонтик из Сониных рук, и она судорожно вцепилась в него, силясь удержать и одновременно стараясь поправить спицы. Но ничего не получалось, вдобавок одна спица переломилась пополам, и теперь зонтик висел раненой птицей с перебитыми крыльями. Дождь, словно издеваясь, припустил сильнее, холодные капли заливались за воротник, и Соня вновь задрожала от холода. Устав сражаться с зонтом, она в отчаянии швырнула его прочь и запоздало крикнула:

– Помогите! Кто-нибудь!

Конечно, никто не отозвался. Да если бы и проходил человек мимо, чем он мог бы помочь ей? Разве что взять под свой зонтик. Грабитель-то уже скрылся.

Соня настолько измучилась и устала, настолько подкосил её сегодняшний бестолковый и трудный день, что не осталось сил ни плакать, ни горевать. Между тем ситуация была аховая: в старой, с рваной подкладкой и потёртыми боками сумке, которую давным-давно следовало выбросить, лежали ключи от квартиры!..

Больше ничего ценного внутри не имелось: таблетки, пудра и помада в косметичке, расчёска, аккуратно свёрнутый целлофановый пакет, чехол от зонта, кошелёк из коричневого кожзаменителя. В кошельке, разбросанные по отделениям, притаились сто шестьдесят пять рублей. Сотовый и транспортная карта, к счастью, лежали в кармане пальто. Впору тревожиться, что разозлённый, разочарованный убогим уловом грабитель вернётся и расправится с хозяйкой сумки.

Она поглубже засунула руки в карманы и побрела к выходу из сквера. Домой сейчас не попасть, придётся сначала зайти к Максиму. Хорошо ещё, что у него есть дубликаты ключей, и живёт он в десяти минутах ходьбы отсюда.

Разумеется, запасная связка имеется у соседки, тёти Кати. Тётя Катя – спасительница, палочка-выручалочка, подарок судьбы. Когда Соня на работе, она присматривает за мамой: заходит проведать, кормит обедом – делает всё, что потребуется. И берёт с Сони по-божески. Как бы она обходилась без тёти Кати – уму непостижимо. Нанимать сиделку – нереально. Соне не по карману. И работу не бросишь: жить на что-то нужно.

По закону подлости, именно сегодня бессменная тётя Катя позвонила и предупредила, что срочно уезжает к дочери в Зеленодольск. Сообщила, что покормила маму обедом, и отбыла. Вернётся послезавтра, в субботу. Поэтому Соня и собиралась отпроситься у Зои Викторовны: мать ведь без присмотра на целый день не оставишь. В итоге и с начальницей не поговорила, и без ключей осталась…

Соня поёжилась, представляя, что скажет Максим, когда увидит её на пороге. Если бы не безвыходное положение, она и не подумала бы рассказывать ему про ограбление: знала, что Макс ужасно рассердится, станет упрекать за глупость и опрометчивость. Сам-то он человек серьёзный и осмотрительный, продумывает каждую мелочь. С ним точно ничего подобного не могло бы случиться.

Познакомились они в прошлом году в этом самом сквере, и Соня до сих пор не привыкла к мысли, что в будущем может выйти замуж за такого мужчину. И вообще не помышляла, что у неё, в её-то возрасте, да с больной матерью на руках, могут завязаться отношения. Соня тушевалась в присутствии Максима, понимала, что проигрывает на его фоне. Порой ей казалось, что он стыдится её неловкости, неумения с шиком одеваться и раскованно держаться на людях. С другой стороны, Соня чувствовала, что Макс нуждается в ней. И это главное.

…Спустя некоторое время она уже сидела в кресле, крепко сжимая в руке связку ключей. Их острые грани больно врезались в ладонь, и это отвлекало, помогало сдерживаться. Максим, как Соня и предвидела, отчитывал её, словно двоечницу, и голос его всё повышался и повышался.

– Мало того, что ты как полная дура торчишь на остановке, хотя ежу понятно, что в автобус в такое время не сядешь, так ещё и через сквер попёрлась! Это же верх идиотизма! Даже для тебя! Неужели нельзя было сообразить, что лучше обойти! Потратить чуть больше времени, зато…

– Масик, я просто очень… – решилась перебить Максима Соня.

– Я тебе миллион раз повторял: не смей называть меня этой кошачьей кличкой! – раздражённо рявкнул он. – Когда ты, в конце концов, научишься запоминать, что тебе говорят!

– Извини, пожалуйста, вырвалось, – торопливо проговорила Соня и ещё сильнее сжала в руках ключи.

– «Вырвалось», – передразнил Максим.

Он слегка выдохся: устал бранить Соню. Прошёл через комнату к шкафчику, открыл стеклянную дверцу, достал высокую пузатую бутылку коньяка и хрустальную рюмку. Макс пил коньяк, как водку: быстро, не смакуя. Налил, выпил. Подумал, плеснул ещё. Опрокинул в себя. Прикрыл глаза: ждал, когда подействует.

Соня молча следила за его манипуляциями, терпеливо дожидаясь подходящего момента, когда можно будет встать и уйти. Максим, перехватив её взгляд, машинально приосанился: знал, что хорош собой, и привык гордиться своей внешностью, производить впечатление, восхищать.

Неожиданно на Соню широкой волной накатило отвращение к Максиму. Она сама испугалась силы и отчётливости этого ощущения. Аккуратная фигура Макса в щеголеватом спортивном костюме, который он любил носить дома, его глянцевое лицо, отполированные ногти, отбеленные зубы, золотая печатка на мизинце, запах дорогого одеколона – весь его облик был глупым, неуместным, пустым. Даже безусловная красота Максима вдруг показалась плоской, банальной: взору словно бы не за что зацепиться, и он постоянно соскальзывает с гладкой лакированной поверхности.

«И профессия у него какая-то… женская, – подумала Соня. – Как может мужчина всю жизнь проработать бухгалтером? Пусть и главным».

В прихожей нежно запиликал телефон. Максим вздрогнул, смешно вытянул шею, прислушиваясь, слегка нахмурился, покосился на неё и выскочил из комнаты. Оставшись в одиночестве, Соня огляделась, словно попала сюда впервые.

Комната была такая же модная, дорого и броско обставленная, как и всё жилище Макса. На стенах – непонятные картины, изображающие сложные сочетания разноцветных геометрических фигур. Мебель, люстры, светильники, шторы, ковры – всё кругом непростое, претенциозное, кричащее, купленное не для удобства, а для демонстрации. Соня вспомнила их с матерью просторную, но совершенно запущенную квартиру, давно требующую ремонта, и вздохнула.

Приглушённое бормотание смолкло, и Максим вернулся в комнату. Соня заметила, что щёки его слегка раскраснелись, то ли от выпитого коньяка, то ли от разговора.

– С работы звонили, – буркнул он. Потеребил ворот рубашки и запоздало предложил, торопливо меняя тему: – Может, чаю выпьешь?

«В десятом часу – с работы?» – подумала Соня и подскочила на месте. Десятый час! Что же она сидит?!