Фарид Джасим - Восхождение

Сделав несколько глотков, Игорь Николаевич продолжил:

– В известной нам Вселенной есть лишь один объект, для которого более, чем для чего бы то ни было, верно все вышесказанное. Объект, у которого разница между сложностью составных частей и их суммой настолько громадна, что позволила совершить качественный переход величайшего масштаба, который изменил и еще изменит многое во Вселенной. Вы, наверное, догадались, о чем я толкую?

– О мозге? – предположил Эрик.

– Разумном мозге? – уточнила Софья.

– Вы правы, именно так! – лейм удовлетворенно закивал, словно профессор, довольный смышленостью своих студентов. – Сложность объекта можно с некоторым допущением охарактеризовать, как то, насколько готовый составной объект превосходит простую сумму своих компонентов. Когда сложность объекта, в данном случае мозга, в процессе эволюции выросла до определенного уровня, произошел фазовый переход и возникла новая форма существования материи – она стала самосознающей.

– Вы ведь говорите не только о человеческом мозге, не так ли? – уточнил Эрик, догадываясь об ответе.

– Конечно же, речь идет о мозге любого разумного существа во Вселенной. Должен заметить, что все известные нам и ныне разумные виды прошли практически один и тот же путь эволюции с четко прослеживающимся вектором увеличения сложности. По-видимому, стремление к усложнению – неотъемлемое свойство материи, «вшитое» в ее суть и успешно противодействующее энтропии. А то, какой уровень сложности необходим для совершения качественного перехода, мы называем порог фазового перехода. Материя в процессе своего развития пересекает несколько порогов и совершает переходы от ступени к ступени, от фазы к фазе, начиная с кварк-глюонной плазмы в первые мгновения существования Вселенной и далее к обычному веществу. Впоследствии оно при наличии необходимых условий совершает фазовый переход от неживого к живому, то есть от менее сложного к более сложному. Эволюция продолжает работать и далее, и материя, теперь уже живая, совершает новый переход – от неразумной к разумной, то есть опять-таки от менее сложной к более сложной. Направление прослеживается четко, хотя при близком рассмотрении кажется, что мы говорим о бесконечной череде случайностей. Здесь проявляется диалектика хаоса и закономерности, когда цепь на первый взгляд случайных событий приводит к результату, вполне укладывающемуся в детерминированный вектор. Иными словами, переход на более высокую ступень развития – цель эволюции материи.

Лейм сделал паузу, отпил из стакана. Обвел внимательным взглядом пребывающих в задумчивости мужчину и женщину, которые сосредоточенно молчали, размышляя над его словами.

Эрик внимал с большим интересом, все услышанное казалось колоссально важным и глубоким. Он и сам порой размышлял над подобными вопросами, читая научно-популярные работы ученых из разных областей знания. Происхождение Вселенной, самой жизни и, конечно, сознания были темами, которые его волновали, но которые не часто доводилось обсуждать: Сандра подобным не интересовалась, а Магнуса чаще сносило на эзотерику, нью-эйдж и прочую хрень. Поговорить на интересующие его темы Эрику было не с кем. Все, что сейчас рассказывал лейм, будоражило воображение и разжигало любопытство, но к чему он клонил, оставалось совершенно неясно, и это немного настораживало.

Повисшую в комнате тишину нарушила Софья. Кашлянув, она сказала:

– Значит, эволюция своего достигла: мы и вы разумны. Но я уверена, что прилетели вы к нам не просто так, а с конкретной целью.

Лейм улыбнулся, покачал головой.

– И да, и нет, Софья. Ты права в том, что установленный между нашими цивилизациями контакт имеет ясную для нас, леймов, цель. Ты права также и в том, что вы, люди, разумны. Не считать вас разумными было бы неверно, хотя многие события в вашей истории иногда вызывают стремление усомниться в этом.

Эрик тревожно поежился: блоки памяти леймов, похоже, обновились.

– Но в чем же я не права?

– В том, что считаешь нас тоже разумными, – Эрик и Софья недоуменно переглянулись, – а также в своем предположении, что конечная цель эволюции – разумность.

– Разве вы не именно это утверждали пару минут назад? – Эрик вступился за девушку не только из соображений видовой солидарности, но и потому, что таким же образом истолковал слова лейма.

– Вовсе нет. – Игорь Николаевич предупредительно воздел палец. – Важный момент: у эволюции нет конечной цели. Ее цель – развитие, движение, усложнение, а такая цель по определению не может быть конечной. Разумность – первая базовая ступень самосознания, но эволюция не останавливается на достигнутом, она вообще никогда не стоит на месте. Несмотря на сопротивление энтропии, разум усложняется, развивается и, если не возникает каких-либо препятствующих факторов, неизбежно достигает порога, за которым приобретает совершенно иную суть, становится чем-то другим.

– Иная форма? – предположил Эрик.

– Нет, иное содержание . За этим порогом уже нет разума, там нечто большее… там Лейм.

– Лейм? – хором переспросили земляне. Софья удивленно подняла широкие брови: – Я решила, что так называется ваша раса… разве нет?

Игорь Николаевич отрицательно покачал головой, медленно проговорил:

– Лейм – это то, во что превращается разум, когда переступает порог и совершает фазовый переход, резкий скачок вверх, восхождение. Мм… – Игорь Николаевич задумчиво побарабанил пальцами по столу, – «надразум» или «постментальность» были бы, вероятно, наиболее близкими по смыслу вербальными конструкциями в вашем языке, которые в определенной степени отражают суть этой формы материи. А наша раса… такое понятие, как «раса», давно уже стало для нас анахронизмом, но если вам так удобнее, то можете называть нас леймами.

Эрик взглянул на девушку напротив, на ее чуть скуластом лице застыло выражение задумчивого благоговения, взор внимательных карих глаз устремился куда-то сквозь стол, сквозь весь гипероник к безбрежным просторам космоса, в которых стало возможным немыслимое.

Эрик налил себе еще воды, вдруг очень захотелось пить. Мысли играли чехарду, то разбегаясь в разные стороны, то сбегаясь вместе. Слишком громадно, слишком колоссально, слишком… нечеловечески.

Пауза затянулась на несколько минут. О чем размышлял в это время лейм, можно было только гадать, но он сидел и рассматривал свои пальцы, то и дело с любопытством поглядывая на пребывающих в задумчивости мужчину и женщину. Потом поднялся из кресла, прошелся по комнате и остановился у одного из цветков. Нежные сиреневые лепестки зашелестели между его пальцев. На лице лейма застыло выражение восхищения, пока он любовался растением и наслаждался шелковистой мягкостью лепестков. Наконец он вернулся за стол.