Фарид Джасим - Квантовый мост

Мужчина кашлянул, потянулся к стакану, но в последний момент отдернул руку, будто решил, что вода отравлена.

– Три скрещенные посередине линии, – выдавил он наконец, – похоже… похоже на… мм…

– На букву «Ж»? – подсказала Инга.

– Точно! А откуда вы… ладно, не важно. Да, почти как буква «Ж» – одна линия стоит вертикально, две другие диагонально. Все три пересекаются в одной точке.

Шипулин задумался, затем достал носовой платок, протер взмокший лоб. Инга тоже молчала, ждала. Через несколько минут спросила:

– Что-то еще?

– Да, вот вспомнил: на вершине серединной вертикальной линии – некое утолщение, или круг. Или шар, не уверен… но знаете, доктор, вся эта фигура вызывает у меня такой ужас, какого я никогда в своей жизни не испытывал. И еще каким-то образом во сне я понимаю, что источник моего страха – не сама фигура, не только линии или полоски, а именно то утолщение на вершине серединной линии. Оттуда исходит нечто, что делает сам знак воплощением чистого ужаса, который пробирает меня до мозга костей во сне. И даже наяву! Не знаю, что со мной, не знаю… умоляю, помогите, доктор!

– Постарайтесь успокоиться, – сказала Инга, делая записи в блокноте. – Я распоряжусь, и вы получите подходящее седативное средство. Позже, после встречи с нашим психологом, вам, скорее всего, пропишут антидепрессанты. Но прежде – ответьте еще на несколько вопросов.

– Да-да, конечно.

– Этот знак – скрещенные фиолетовые полоски – вам что-то напоминает?

Мужчина пожал покатыми плечами, взглянул растерянно и удивленно.

– Да что вы! Нет!

– Возможно, вызывает некие ассоциации, давние воспоминания? Что-то из детства?

– Ни малейших. Единственное, о чем я задумываюсь в момент пробуждения, это о своем страстном желании повеситься, чтобы никогда больше этого ужаса не испытывать.

– Вы совершали попытки суицида когда-либо в своей жизни?

– Нет, бог миловал. Причин для этого до сих пор не возникало.

– Вы принимаете или принимали когда-либо в прошлом наркотики?

– Бывало, в юности травку покуривал, – смущенно ответил он и тут же виновато добавил: – Пару-тройку раз, не больше.

– Злоупотребляете спиртным?

– Не пью вообще, принципиально, – твердо заявил он.

Инга одобрительно улыбнулась, сделала пометку в блокноте.

– Психологические травмы? – продолжала она опрос.

– Жена ушла два года назад, но не сказал бы, что это была такая уж травма, – в голосе Шипулина прозвучала ирония. Он закатил глаза к потолку, пытаясь припомнить все травматичные события свой жизни. Назвал еще несколько незначительных эпизодов из прошлого, но Инга не стала их даже записывать: ничего из этого не могло спровоцировать реакцию в виде подобных кошмаров. Она напрягла память, вспомнила детали истории Буковского – совершенно никакого сходства.

– Проблемы с сердцем? – спросила Инга.

– Никогда не жаловался.

– Прекрасно, – прокомментировала Инга, делая очередную пометку, и подытожила: – Ну что ж, думаю, пока достаточно. Я предлагаю провести полномасштабное обследование вашего сна начиная прямо с сегодняшнего вечера. Этот процесс называется…

– Я не буду больше спать, – отрезал Шипулин, и на его полном, круглом лице отразились отчаяние и испуг. – Не стану!

– Но вы не сможете не спать, – осторожно возразила Инга.

– Смогу! Я принял модафинил.

– Валентин, – как можно мягче сказала она, – вы что, вечно собираетесь жить на модафиниле? Скоро его действие закончится, а станете принимать регулярно – умрете рано или поздно от передоза и истощения. Кроме того, хочу напомнить, что в России он запрещен как наркотический и психотропный препарат, так что будьте поосторожнее с ним.

– Я-не-мо-гу! – произнес он по слогам, глаза его заблестели, губы задрожали. – Вы просто не понимаете, этого не передать словами…

– Я дам вам эффективное снотворное, – спокойным доверительным тоном сообщила Инга, – оно подавляет фазу быстрого сна, вы не будете видеть снов вообще никаких. Пока спите, мы проведем обследование различных параметров вашего организма и прежде всего – мозга в фазе медленного сна.

Шипулин задумался.

– В конце концов, вы пришли к нам за помощью, – продолжала она, – а прежде чем лечить, мы должны разобраться в проблеме. Модафинил вас не спасет.

Мужчина хранил молчание, судорожно сцепив пальцы на животе. Наконец вздохнул, пробормотал:

– Ладно, попробуем. Но обещайте, что сразу меня разбудите, если вдруг я… хм… мама-то моя пыталась, но безуспешно.

Инга вспомнила, что у Буковского сердце тоже было в полном порядке, но чем это закончилось? Она вздрогнула, по спине пробежали мурашки, а в душе стало тревожно. Нахлынули сомнения: правильно ли она поступает, склоняя Шипулина к полисомнографии с применением снотворного? Если нет, то какие имеются альтернативы? Никаких – в эту ночь или в следующую он умрет, покончив с собой, если раньше сердце не откажет. Необходимо рискнуть, чтобы добиться хоть какого-то результата. А если вспышка, как у Буковского? Здесь, под наблюдением нескольких человек (а она оставит на дежурство всю лабораторию в полном составе!), он будет в большей безопасности, чем дома с престарелой мамой.

– Валентин, мы сделаем все, что в наших силах, чтобы помочь вам, – нейтрально ответила Инга, – мы не можем что-либо гарантировать, поскольку случай у вас необычный, но обещаю – приложим все силы.

– Договорились, – поникшим голосом произнес пациент.

– Замечательно! Тогда прямо сейчас спуститесь, пожалуйста, в администраторскую и заполните все необходимые бумаги, а вечером к десяти часам ждем вас в лаборатории. Захватите с собой личные вещи и предметы гигиены – у нас вам придется провести несколько суток.

Инга поднялась, Валентин встал навстречу.

– Всего доброго! – сказала она.

– И вам, – хмуро ответил он, сделал шаг к двери и замер. Затем обернулся к врачу, собираясь что-то сказать, но в последний момент передумал, устало махнул рукой и, не говоря ни слова, покинул комнату.

Сразу после ухода пациента Инга вернулась в ординаторскую и проинформировала сотрудников о предстоящем сеансе полисомнографии и о своем решении привлечь всю группу к наблюдению. Веньяминов с тяжким вздохом схватился за бороду, Малинина недовольно хмыкнула, а Мирошниченко вдруг заулыбался шире обычного. Инга строго взглянула на него, даже принюхалась, не несет ли спиртом.

– Не вижу повода для веселья, – резко бросила она, – случай – серьезней некуда, и мы обязаны проследить за тем, чтобы в этот раз конец сеанса не оказался столь же драматичным, как у Буковского.

– Да ради бога, – благодушно произнес лаборант, довольная ухмылка не сползала с его лица. – Всегда рад помочь науке!