Леонид Колтан - Менеджер

– Мы тебя прессанем оба, понял? Так, что ты маму родную забудешь, – Серый продолжал давить.

Алексей наклонил голову.

– Я же вам уже сказал все, как было. Сколько можно?

– Ты, парень, единственный, кто там был. Ты побил своего начальника, и только ты мог увидеть, что в машине кто-то есть еще.

– Там было темно. Никого не было видно. Я вам об этом уже говорил.

Серый посмотрел на Алексея с яростью.

– Говорил. Но только одно забыл сказать. Где ребенок? Куда ты его дел? – следователь перешел на крик.

– Где, где. Я не знаю. Что бы я с ним сделал за одну ночь? Съел? Вы просто хотите это дело на кого-нибудь повесить и все, – Алексей тоже начал кричать, на что немедленно отреагировал Серый и слегка огрел его пощечиной.

– Давайте! Побейте меня! Убейте меня вообще! – Неволин вскочил со стула, затрес в воздухе скованными в наручники руками, покраснел и буквально брызгал слюной, при этом добавлял после каждой фразы отборные и эффектные маты.

На такой эмоциональный всплеск отреагировал Олег, стоявший до этого возле двери, с руками в карманах. Он подошел к Алексею, положил ему руку на плечо и со всей силы надавил, чтобы тот сел на место. Вместе с этим он бросил Серому, чтобы и тот себя вел поспокойнее. В комнате повисла тишина, которую нарушил Алексей, немного поостыв: "Мне же еще полагается адвокат. Только сейчас вспомнил".

Он даже начал улыбаться, но тут же перестал, потому что это могло вывести из себя следователей. Свой эмоциональный всплеск, который он не смог сдержать, кажется, был абсолютно уместен. По крайней мере, ему поверили. Серый посмотрел на Олега. Алексей думал, что они сейчас выбирают один из двух вариантов дальнейших действий – либо исколошматить его до полусмерти, либо отпустить домой, сняв все обвинения. Олег обратился к Серому и они оба вышли из комнаты.

За восемь часов допроса эти моменты были самыми приятными. Когда никого, кроме Неволина в комнате не оставалось, он мог спокойно перевести дух и подумать о том, как еще заставить следователей думать, что он не причем и не крал ребенка. Неожиданно он подумал о Белясникове. Он сейчас чувствует себя не очень хорошо, вероятно. Понять, что совсем не знаешь, что происходит с твои маленьким ребенком и где он находится – очень тяжело. А понял ли он, кто его избил? И если он узнает, что это был Алексей, будет ли он подозревать его в похищении своей дочери? И как ему, черт возьми, закончить этот дурацкий допрос? Он был настолько измотан, что готов был проспать неделю после него.

Еще ему нужно было позвонить Анне. Обычно они хотя бы раз в три часа посылали друг другу сообщения, но сейчас он не мог этого сделать. А она скорее всего и писала ему и звонила. Вряд ли она будет волноваться, потому что раньше он таких поводов не давал, но вопросы задавать будет. Стоит ей рассказать, что произошло? Скорее всего нет. А может быть следователи уже сообщили его родным о задержании. А если его посадят в тюрьму? Она молодая, и в принципе свободная и такое сможет пережить. Найдет себе другого, который возможно женится на ней сразу, а не будет тянуть девять лет.

Больше всего Алексей переживал за маму. В последнее время он и так досаждал ей. Пока он живет в Шикрограде, она без конца переживает, что у него нет денег, и высылает ему то 500 рублей то тысячу. Это не больше деньги, но она просто отдает последнее, что у них с его отцом есть. Он ненавидел себя за это. В свои тридцать постоянно тянуть с родителей деньги – не лучшее качество сына, на которого когда-то возлагались большие надежды. Хотя он не делал этого по собственной инициативе. Они считали, что не дали ему в свое время то, чего он заслуживает, поэтому помогали сейчас.

Он решил сдаться не потому что его замучила совесть, а потому что боялся, что она его замучает. И еще потому что верил, что ему откроется тайна его жизни. Он хотел нащупать дно, на которое шел последние несколько лет своей жизни. Шел или сам себя тянул. Перед тем, как совершить то, за что его сейчас держат в полиции, ему приснилась лестница. Прямая бетонная лестница, без перил в каком-то сыром, темном и грязном подвале, намертво приделанная одной своей стороной к стене. Оттуда, куда она вела бил яркий белый свет. С ним в этом подвале был пожилой мужчина, который соединил в себе черты лица его отца и возможно других известных седых мужчин преклонного возраста. Алексей пытался зайти на эту лестницу, но делал это не с ее начала, а с середины. Всего его попытки запрыгнуть туда, заканчивались неудачно. Он падал, а старик хихикал. Так продолжалось до тех пор, пока Алексей на накричал на него, примерно в таком же духе, как он недавно кричал на следователей. Спокойным голосом старик произнес следующую мудрость: "Если ты пытаешься подняться наверх по лестнице, то зачем начинаешь с середины?". Алексей все понял и сразу пошел к первой ступеньке, но не смог встать и на нее. Снова упал, а старик озвучил еще одну умную мысль, которая подошла бы для какой-нибудь группы с цитатами известных людей в социальных сетях: "Если ты хочешь встать на первую ступеньку лестницы, ведущей наверх, то почему не ждешь своей очереди?". В это время откуда не возьмись в подвале появились другие люди, которые спокойно вставали на ступеньки и поднимались по лестнице, уходя в пелену белого света. На этом сон закончился.

Сейчас Алексей ничего не боялся, что его безмерно удивляло. Ведь когда-то его тошнило перед экзаменами, когда-то он не спал ночь перед беседой с потенциальным работодателем, а иногда он боялся пойти и купить хлеб в магазине. При всем при том, вся его карьера была связана с торговлей, где без контактов с людьми ничего не добьешься. Только несколько ударов судьбы, которые он стерпел, начали рушить его стремление бороться с самим собой. Он стремился к творчеству там, где это было неуместно, не понимая этого. Сейчас он был полон вдохновения и готов начать придумывать сюжетные линии для своего романа, но в ожидании продолжения допроса, сделать это было невозможно.

IV

Кондрашов вернулся в комнату один. Несмотря на короткое знакомство, Алексей видел в нем такое, чего точно не было в его напарнике. Ему казалось, что с Олегом можно разговаривать не только в рамках допроса, но и, может быть, доверить свои сокровенные мысли. Неволину хотелось, чтобы и следователь осознал, что перед ним сидит не обычный преступник, которому процедуры, вроде допросов не доставляют проблем, а кто-то, с кем будет интересно работать .

Олегу Кондрашову в последнее время не хватало именно такого. Интереса в работе. Она стала рутиной, без огня, разжигавшегося в нем во времена его первых дел. Конечно, бросать дело, которому он посвятил значительную часть своей жизни, Олег не собирался, но погружаться в болото бесконечных убийств на бытовой почве, он уже давно устал.