Роман Конев - Кемпинг «У Чёрного моря»

Художественное оформление: Редакция Eksmo Digital (RED)

В оформлении использована фотография: © slavasam777 / iStock / Getty Images Plus / GettyImages.ru

Утренний, ещё не набравший полной силы солнечный свет заливал влажное покрытие взлётно-посадочной полосы и через панорамные окна проникал в зал ожидания аэропорта Домодедово. Июнь подходил к концу. Вторую неделю планка термометра не опускалась ниже двадцати восьми градусов. Наступающий день не собирался быть исключением. Жить в раскалённом городе было некомфортно.

Андрей Крапивин не замечал суеты вокруг себя, с головой погрузившись в происходящее на экране лежащего на коленях ноутбука. Он работал над новой, третьей по счёту книгой, лишь изредка отрываясь от вымышленных персонажей. За окном полным ходом шла погрузка тележек с бортпитанием в ближайший пришвартованный самолёт. Этой стальной птице предстояло перенести его на юг страны, где ровно четыре месяца он будет день и ночь трудиться над рукописью на берегу Чёрного моря.

Посадка на его рейс начнётся через сорок минут. Вполне достаточно, чтобы дописать страницу или даже две текста.

Первые две книги стали событием только в его жизни. Слишком много книг. Слишком много писателей. Да и он ещё не набрал достаточно опыта, чтобы заинтересовать массового читателя. Он видел свои книги на полках книжных магазинов. Потом их незаметно сменили произведения других авторов. В интернет-магазинах, правда, ещё можно сделать заказ.

В общей сложности продалось семь тысяч экземпляров. Пусть и в твёрдой обложке, но на дешёвой быстро желтеющей бумаге. Для издательства и не провал, и не успех. В любом случае он бы обрадовался продаже хоть одной книги. Осознание, что кто-то прочитал придуманную им историю, вдохновляло продолжать писать (хотя надо честно признаться, что писать он продолжил бы в любом случае). И дело не в гонорарах – при таких тиражах они ничтожно смешны. Дело в самой работе – сочинять истории. С каждой новой страницей, с каждой тысячей написанных слов он чувствовал себя всё увереннее в дебрях писательского ремесла. Он учился овладевать словом, плести интриги, ставить персонажей в неловкие ситуации и увлекать читателя за собой. Именно сейчас, в тридцать три года, после страшного события, изменившего его жизнь, он знал, что может справиться с действительно сложным произведением. И сделать это на качественно новом уровне. Ведь теперь ему не нужно каждое утро мчаться в офис. Теперь он свободен.

Первый роман «Галерея страха» он писал в выходные и вечерами после изнуряющего рабочего дня в юридической фирме, а иногда и вовсе пропускал дни от усталости и других занятий. В иное время работать не представлялось возможным. Должность старшего юриста в фирме «Бояршинов и партнёры» предполагала высокую интенсивность труда. Бесконечные судебные заседания, ворохи бумаг на рабочем столе, десятки звонков в день и личные встречи с клиентами выжимали из него все силы. О высоком качестве романа при таком распорядке дня можно только мечтать. Круговорот пугающе однообразных событий. Клиенты становятся похожими друг на друга и незаметно личности сменяются буквами в документах и цифрами в счетах на оплату оказанных услуг.

Андрей не видел себя в этой профессии, даже несмотря на определённые успехи в ней за десять лет работы. Она позволяла оплачивать личные счета и поддерживать относительно неплохой уровень жизни, и отнимала за это десять-двенадцать часов в день пять или шесть дней в неделю. Трудно назвать такой обмен равноценным, хотя так работало большинство его коллег и знакомых. И это был их осознанный выбор. Они не мечтали о карьере писателя. Возможно, в этом забеге им трудно остановиться и задуматься, куда и зачем они бегут. И он не имел права критиковать их за такой выбор.

Он обрёл свободу жуткой ценой и собирался распорядиться ей максимально продуктивно. Второго шанса войти в ряды успешных (в это понятие он вкладывал и коммерческую составляющую) писателей судьба ему не предоставит. И хотя он не верил в судьбу или бога, смерть жены воспринял как знак свыше.

В то утро он работал над иском о взыскании задолженности по договору займа. Он уже давно сбился со счёта в количестве подобного рода исков в своей карьере. Двое полицейских пришли к нему в тот момент, когда он подсчитывал проценты за пользование денежными средствами. Один из полицейских показал удостоверение и сообщил, что супруга Андрея мертва. Ни один мускул на его лице при этом не дрогнул. Просто рутина для него. Он ждал реакции Андрея и не спускал с него глаз. Должно быть, пришёл не только за тем, чтобы сообщить трагическую весть.

Андрей помнил, как побледнел, как выпала из рук шариковая ручка, кончик которой часто грыз, работая над запутанным делом. Тем мартовским утром ему стало не до решения чужих задач. У него замерло сердце, внутренности сжались. И всё же он нашёл в себе силы спросить, как это произошло. А когда получил ответ, удивился, но лишь на короткое время. Теперь всё встало на свои места. И трагический конец был лишь грязной вишенкой на торте изо лжи. Они прожили вместе восемь долгих, по большей части счастливых лет. А теперь её нет в живых. Этой лживой сучки больше нет в живых.

Несмотря на то, что предполагаемого убийцу уже задержали, Андрея тут же допросили. Он отказался от адвоката, хотя занимался гражданскими делами и плохо разбирался в уголовном праве, и честно ответил на все вопросы. Скрывать ему было нечего. После чего поехал в морг.

Он отвлёкся от мыслей об убийстве жены, чтобы насладиться картиной взлёта очередного самолёта. Железный гигант, в чреве которого находилось больше сотни людей, резво оторвался от земли, стремительно набрал высоту и так же быстро исчез в редких молочных облаках.

Хоронили Ирину в закрытом гробу. Это было его решение, потому что он не хотел всю оставшуюся жизнь вспоминать её обезображенное лицо. Тридцать восемь колотых ран это не шутка. А через неделю после того, как тело его жены закопали в землю, ему позвонили из страховой компании.

Вот уже несколько месяцев после пробуждения его навещали одновременно две мысли – о книге, над которой работал, и об убитой жене. Первая рождалась в творческих муках, а второй уже нет в живых.

О том, что она бесплодна, они узнали через год после женитьбы. Сотни безуспешных попыток забеременеть привели их к акушеру-гинекологу. В тот период было пролито немало слёз. Женщина, неспособная дать потомство, может вызывать только сочувствие. Оба хотели детей, и эта новость прошлась по ним словно сорвавшийся с ручника каток. Теперь им предстояло встретить старость в одиночестве. Любовь к Ирине не позволила ему развестись. Он больше никогда не возвращался к теме детей в разговорах с ней, что, впрочем, стоило ему немало нервных клеток.