Олег Маркеев - Дигитал

— Угу, мы пахали! — Алексей стал плескать водой в лицо.

— А кто тебе подсказал, что он стопроцентно на хату свою завалится? — напомнил Костя. — Я тебе сразу сказал, что мужик — псих. А нормальный псих после случки час отсыпается в кустах, а потом бухает сутки до полной стерильности сознания. Все напрочь забывает, потому и идет прямиком домой.

— А кто в том клоповнике двое суток парился?

— Ну, братка! — протянул Костя. — Разделение труда согласно интеллектуальному уровню: один думает головой, второй топает ножками.

— Очки сними. Дам в глаз, треснут, — беззлобно пригрозил Алексей.

Костя зашелся громким крякающим смехом.

Алексей смахнул влагу с лица, встряхнул ладонями, вытер их о колени. Сел на край ванны и достал мобильник.

— Дежурный? Привет, Саня! Колесников беспокоит. Доложи Пню, что я в адресе. Уже смотался? Ну, как приедет, доложи. Да, вот еще. — Алексей покосился на притихшего Костю. — Сань, тебя случаем не ставили в известность, что на нашей «земле» будут операцию проводить. Кто, кто? «Соседи», муровцы, чоповцы какие-нибудь… Нет? Да, так я… Лубопытствую. В ЦРУ надо недельный отчет посылать, а мне писать нечего. Почему сразу — шпион? Я честный мент. Просто баксы нужны. — Алексей отодвинул телефон от уха, чтобы в голове не булькало от ржания дежурного. — Ну, пока.

Костя, рассматривая коленкоровый узор на папочке, тихо обронил:

— Проблемы?

— Ерунда.

Костя кивнул. Раскрыл папочку.

— Тогда вернемся к нашей овечке. Потерпевшая — Ирина Викторовна Одинцова. Так-так, родилась, крестилась, училась… Это я тебе потом подробно доложу. Родители на отдыхе в Испании, старшая сестра в Питере, с ней уже через соседку связались. Завтра примчится. Главное не это. — Он многозначительно посмотрел на Лешу. — По кое-каким признакам вырисовывается сериальчик.

Леша выдохнул тяжко и обречено, как верблюд, принявший на горб последнюю соломинку.

Серийные преступления были пунктиком Кости Щербакова. Как знал Леша, все ночные дежурства, если не было экстренных вызовов, Костя проводил за штудированием сводок Информационного центра ГУВД. Все искал серию в чехарде смертей и тяжких телесных, фиксируемых по Москве. А сложив цепочку из схожих преступлений, прямиком шел к начальству и докладывал, что вычислил сериальщика. Начальство от такого служебного рвения впадало в легкий ступор, потом вежливо посылало Костю… служить дальше и тщательнее следить за сроками следствия. Подставляться никто не хотел. К тому же и без Костиных инициатив образовался хронический недосып и некомплект личного состава.

— Начальство в курсе? — на всякий случай поинтересовался Алексей.

— Ага, — безо всякого энтузиазма в голосе ответил Костя.

— Послали? — с затаенной надеждой уточнил Алексей.

— Напротив, рекомендовали копнуть глубже.

— Бог в помощь.

— Тебе, братка. Я тебя на отработку этой версии поставлю.

Алексей скорчил жалобную гримасу.

— Костя, я что тебе плохого сделал? На мне и так восемь дел, включая грабеж гражданки Нечепорюк. Пять пар французских трусов вырвали из ее натруженных рук. Угрожая ножиком, между прочим. Дело тухлое, легче свои отдать, чем супостата найти.

Костя гыгыкнул, оценив шутку. Повернулся к Алексею, посмотрел в лицо и вдруг тихо присвистнул.

— Что у тебя с глазом?

Алексей приподнялся, глянул на себя в зеркало. Левый глаз заливало красным. Смотрелось весьма неэстетично, особенно толстая кровяная жилка, вспухшая от угла к зрачку.

— Хрен его знает! — Леша вспомнил столкновение с наркошей и последующий качественный захват. Получить мог только тогда. Час назад, когда брился дома, ничего подобного в зеркале не наблюдал.

— Га-га! Спиртом прижги и врачу покажись обязательно, — посоветовал Костя.

Встал, распахнул дверь.

— Пойдем, брат. Сейчас труп увозить будут. Тебе лучше самому увидеть, чем мне сто раз объяснять.

Гражданку Одинцову Ирину Викторовну, девятнадцати лет от роду, студентку института связи, проживавшую в квартире, доставшейся по наследству от тетки, жившую тихо и без эксцессов с соседями, два труповоза с унылыми непохмеленными лицами грузили на носилки.

В комнате, судя по всему, служившей молодой студентке, чем-то вроде кабинета, наблюдался относительный порядок. Во всяком случае ничего не говорило о том, что здесь методично наносили тяжкие телесные или лишали жизни при активном сопротивлении жертвы. На теле, насколько увидел Алексей, тоже не наблюдалось явных признаков насильственной смерти.

Костя присел на корточки у носилок, дал знак санитару приподнять простыню, прикрывавшую лицо мертвой.

— Полюбуйся.

На трупы Алексей насмотрелся достаточно. Но тут вдруг сердце бухнуло и вразнобой заколотилось в груди.

Прежде всего поразил кровавый подтек на склере левого глаза жертвы. Точно такой, как у него.

И лишь потом Костя добавил, что лицо девушки исказила такая предсмертная гримаса, что уже невозможно угадать, была ли гражданка Одинцова при жизни красивой или страшной, как страдающий алкоголизмом Квазимодо.

Машинально отметил, что рука девушки, безжизненно выпавшая из-под грязной простыни, покрыта загаром. Значит, свой кусочек лета на пляже в Серебряном бору она захватила. Кто же знал, что это ее последнее лето в жизни.

— Других наружних повреждений нет. — Костя указал пальцем на висок трупа. — Если не считать вырванных на висках волос. Тут характерные покраснения кожи.

— Рвала не сама. В пальчиках волос не нашли, — подал голос медэксперт, строчивший протокол. — Полагаю, удерживали за голову. Кстати, добрый день, Леша!

— И вам того же, Лев Семенович. И каким макаром ее заколбасили?

Эксперт, пожилой оплывший нездоровым жирком мужчина, пожал круглыми плечами.

— Смерть наступила не более часа назад. Покойница еще теплая. Предварительно — закрытая травма правой лобной доли.

Леша кивнул на труп и повел плечом, как боксер перед ударом.

— Засветили, вроде, в левый глаз.

Лев Семенович покачал головой.

— Потому и подтек на левом глазе, что поражено правое полушарие. Смею предположить, что вскрытие покажет картину обширного инсульта.

— В ее возрасте? — усомнился Леша.

Эксперт снова пожал плечами и склонился над бумагами.

Леша посмотрел на Костю, с интересом разглядывающим потек на глазу мертвой. Не хотелось говорить при посторонних, но не удержался, никаких позывов к работе не ощущал, а слабость и тошнота не проходили.

— Костя, кажется, типичное «два-четыре». Отсутствие события преступления. Или я что-то не догоняю?

— Лев Семенович, у вас все? — спросил Костя.

— Можно увозить, — кивнул тот.

Костя дал отмашку санитарам, дождался, когда они вытащат носилки, крикнул в коридор наряду, чтобы покурили в подъезде, только после этого, когда в квартире установилась тишина, обратился к Леше.