Олег Маркеев - Дигитал

— Нет. — Алексей не удержался и посмотрел за край плиты. Глубоко внизу из темноты выступали шипы труб и арматуры.

— А я, дурак старый, попробовал. — Хантер перенес вес тела на одну руку, освободившийся указал за спину Алексею. — Вон, видишь, недоделанная колонна торчит. На нее залез, встал на арматуру и проторчал два часа с закрытыми глазами.

Хантер толчком вернулся в нормальное положение. Подошвы без хлопка коснулись бетона.

Алексей все еще разглядывал колону в центре зала. До потолка она не доставала метров десять. Столько же было от ее неровного среза до пола.

— Два часа на одной ноге, как журавль, это круто, — пробормотал Алексей.

— Ирония понятна, — охотно согласился Хантер. — Идиотизм чистой воды. Потому что получилось, если верить журналу, что я еще не родился.

Он заразительно засмеялся, показав крупные, крепкие зубы.

Логово Хантера находилось в самом центре лабиринта умершего завода. Пришлось пробираться по узким коридорам, заваленным хламом, спускаться и подниматься по решетчатым лестницам, протискиваться в проломы, нырять в люки и балансировать на трубах с развороченной теплоизоляцией.

— Как в Сталинграде, только что не бомбят, — сказал Хантер, остановившись на втором ярусе и обводя рукой свои владения.

Мертвые механизмы, остывшие печи, вывороченные кабели, ржавые тросы. Сверху через пролом в потолке на это кладбище станков лился погребальный лунный свет.

— Хоть фильм ужасов снимай, — поддакнул Алексей.

— Ага, «Perestroika now», [30] Буквально: «Перестройка — здесь и сейчас», по аналогии с названием знаменитого фильма американского режиссера Фрэнсиса Копполы «Апокалипсис — сегодня», в оригинале: «Appocalypse now». — кивнул Хантер.

— Не боишься, что тут реконструкция начнется?

— Не-а, промышленная революция России больше не грозит, дай бог остаться аграрной страной с нефтяными вышками. К тому же это мой заводик.

— В смысле?

— Мой, купил я его.

Алексей недоуменно посмотрел на Хантера.

— Ну да, купил на подставное лицо. Разве не знаешь, как это делается? Берешь паспорт бомжа, регистрируешь на него фирму. Фирма становится соучредителем другой, и так по цепочке до оффшора. Оффшорка инвестирует деньги в другую бомжатскую фирму, которая прокупает производственные мощности. «Откат» заинтересованным лицам идет со счетов одной из фирм в цепочке. Бомж банкротится, а заводик по наследству достается оффшорке, которая по цепочке соучередителей принадлежит первому бомжу. Это и называется капитализм на базе общенародной собственности. У нас же весь народ — бомжи на бомже, вот и капитализм такой же — босяцкий.

— А деньги откуда?

— Из оффшора, я же сказал.

Хантер погасил улыбку. В глазах появился стальной отлив.

— Мне потребовалось надежное убежище, и я его получил. И таких у меня несколько. Если у тебя фантазия не идет дальше, чем прятаться по квартирам друзей, считай себя трупом. Не веришь, посмотри туда.

Он ткнул пальцем в пролом на крыше. В большой дыре поблескивали звезды. Одна звездочка сдвинулась с места, ярко вспыхнула и разделилась на четыре ртутных шарика. Мышеловка сканера плавно поплыла в ночном небе.

— Ты должен быть умнее, хитрее и профессиональнее тех, кто выдумывает такие штуки, — веско произнес Хантер. — Согласен, это труднее, чем замочить два десятка неформалов. Но теперь ты в высшей лиге, и бить тебя будут без дураков. Насмерть.

Он взялся за рукоятку щитовой двери.

Спуск по гулкой стальной лестнице закончился на дне сырого подземелья.

Хантер отлично ориентировался в темноте, а Алексей старался не упускать из вида четкий фосфорный силуэт коренастой фигуры.

Они прошли метров сто по отводной трубе, свернули в пролом и оказались в нише с тяжелой бетонной дверью.

— Не удивляйся, у меня бардак. Гостей, как понимаешь, не жду, — сказал Хантер, проворачивая колесо запирающего механизма.

В тамбуре за дверью еще было сыро, слякотно и мрачно. Стоило открыть следующую дверь, и Алексей опешил.

На расстоянии вытянутой руки находилась еще одна дверь, обычная дверь из полированного дерева с глазком. И даже коврик перед нею имелся. Тускло горела подъездная лампочка под белым плафоном.

— Ноги вытирай, — предупредил Хантер.

Алексей заторможенно поскреб заляпанными бутсами по коврику.

Возле двери на стене имелась даже кнопка звонка. Ее нажал Хантер, и за дверью мелодично пропел звонок.

— Сейчас, сейчас, — раздался из-за двери женский голос.

Алексей недоуменно посмотрел на Хантера. Тот хитро подмигнул.

Открыла дверь оранжевоволосая Эш.

— Все вопросы потом.

Хантер толкнул Алексея через порог.

Кожу пощипывали острые струйки вертикального душа. Насыщенный озоном пар растворял тяжесть в мышцах и хмарь в голове.

Алексей закрыл кран и вышел из стеклянной кабинки. Кафельный пол приятно грел стопы. Как объяснил Хантер, под убежищем проходил паропровод, проблем с теплом в подземном логове не возникало.

Сауна была оборудована по образцу подпольных бордельчиков: приглушенный свет, импортная сантехника, эвкалиптовые панели, кафель под туф и самодельная мебель.

Алексею подумалось, сколько же народу пришлось завалить, чтобы оборудовать такой раек. Конечно же, поболее, чем для подпольной сауны «для начальства», что имеется на любой уважающей себя фирме. С учетом того, что строить пришлось глубоко под землей в глубокой конспирации.

Вслух он спрашивать не стал. Показалось не солидным лезть в чужие дела. Особенно после того, как сам не хлопотно, но кроваво решил проблему денег, оружия и оргтехники.

Хантер в образе мелкого барина-самодура млел на массажном столике под опытными руками Эш. На Эш был короткий шелковый халатик, распахнувшийся на груди до самого пупка. Девушка, не прерывая массажа, оценивающе осмотрела Алексея, подарила поощрительную улыбку.

Алексей завернулся в простыню и опустился в мягкое кресло. Поднес к губам стакан с травяным чаем. В нос ударил пахнущий мятой пар.

Хантер повернул к нему лоснящееся от удовольствия лицо.

— Наслаждайся, парень. Мы же не крысы, а хомо, блин, сапиенс! Пусть и под землей, но не в норе же жить. Один раз живем, чего уж там.

Алексей хмыкнул в кружку. Хантер играл директора собственного заводика, отдыхающего от бизнеса в обществе молоденькой любовницы, но немного переигрывал.

— Знаешь, чем ты отличаешься от «Сантеросов», «Бригады Тэйлора», «Ассасинов», «Диких котов» и прочих мудазвонов, пусть кирпичи им будут пухом?

— Ну?

— Потому что я от тебя не услышал ни разу «вау», «уп-с», «клево», «отстой» и прочих обезьяних воплей. Ты спокоен, как танк на консервации, что тебе ни покажи и ни расскажи. А они же все — латентные психопаты, расторможенные эмбицилы с дурной наследственностью. В армии их бы забили табуретками, но автомата не дали бы.