Мирон Высота - Тетрадь № 3. Дневники апокалипсиса

Запись 1.

Прямо посреди дороги лежит разодранный собачий труп. Рыжая шкура распластана, как ковер. По шкуре скачут две серьезные вороны. Важно каркают и старательно выискивают что-то в потрохах. Огромная оскаленная собачья голова приветствует мой Ровер пустыми глазницами. Зло и торжественно. Мертвый страж, охраняющий двери, ведущие в новый круг ада. Растерзанный Цербер.

Новая жизнь – новая тетрадь. Первые два дня почти не выходила из в Ровере. Было страшно его покидать. Спала там же. Ехала медленно. Кружила почти на месте, подступаясь к городу. Тут затык, тут тупик. Не проехать. Машины на прилегающих к городу дорогах, как замысловатый лабиринт. По идее я уже в городе, но мне непременно нужно добраться до самого центра. Наверное, только тогда я осознаю, что этот город сдох и я одна, последняя в нем жительница. А что будет дальше, я еще не думала. Не думай, вот мое жизненное кредо.

Можно идти пешком. Выйдет точно короче. Но не безопасно. Да и бросать Ровер не хочется. Не знаю, как я с ним расстанусь, если придется. Он надежно меня защищает, он большой и вместительный – у меня в детстве комната была меньше! Он такой чистый внутри, стерильный, совершенно потусторонний предмет. Вещь из другого мира. Остаток цивилизации. Когда я нахожусь в нем, это поднимает мое самосознание, как человека. Я еще Человек! Это моя цивилизация только что умерла. Но я еще здесь! И вообще, эта цивилизация умрет только с последним чистым Ровером. Фак офф, конец света!

Запись 2.

Странное чувство свободы. Одна! Нет затхлого потолка над головой. Нет, удушливого смрада комнат, пыльных ковров на стене, грязных почерневших углов, закопченной посуды. Заросших рож. Тошнотворного запаха. УУУ, этот запах, у меня при воспоминание непроизвольно случается спазм. Вот-вот и я проблююсь.

Свобода! Свобода перемещения в пространстве. Вот, наверное, самое главное. Свобода всех свобод. Свобода движения. Быть тут по собственной воли, и идти туда куда хочешь. Тоже по собственной воле. Не зря все эти тюрьмы и остроги торчат на теме закрытых пространств. Физическое ограничение перемещения. Клаустрофобия. Собака в конуре. Лежачий больной. Домашний арест.

Я не растерялась, нет.

Запись 3

Конечно, мне немного не по себе. Что дальше? Что делать дальше?

Запись 4

Город, как в компьютерной игре. Молчаливый. Мертвый. Просторные дворы с пустыми детскими площадками, кругом грязь, заснувшие автомобили, стаи ворон кружат между высотками. Торчат черные ветки. Из некоторых окон свисают еще не до конца растаявшие ледяные сталактиты. Тут был свой маленький коммунальный апокалипсис. Прорвало стояки или еще что. Затоп. Кое-где на стенах черные языки от пожаров. А местами все стены домов закопченные, обугленные. Есть полностью обгоревшие девяти и шестнадцатиэтажки. Торчат как гнилые зубы. Но от пожаров не так чтобы сильно все и пострадало. Я уж думала ту все сгорело, такое стояло зарево всю осень и зиму. Некоторые дома вообще прям по-весеннему весело блестят окнами, призывно распахнуты двери подъездов. Я зашла в одну многоэтажку. Послушала тишину лестничных пролетов. Адская тишина.

Тишина вокруг давит на психику. Остались только естественные звуки. Слабый шум. Поскрипывает рекламный билборд, шелестят ветви деревьев, кричат вороны, по-весеннему жизнеутверждающе чирикают воробьи. И все! Вокруг меня город, который молчит. От этого в воздухе разливается недружелюбное напряжение. Что-то притаилось, выжидает, чтобы вдруг закричать «сюрприз!». Кажется, вот сейчас издалека загудит троллейбус, шаркая по асфальту проедет автомобиль, запищит многоголосьем площадка детского сада, кто-то бибикнет раздраженно, кто-то крикнет в ответ, чьи-то голоса вылетят из арки, пробегут по двору и рассыпятся по стенам, по балконам, окнам, развесятся на антеннах, кустах и проводах. Осядут полусловами, выкриками, звонким гулом.

Прозрачная тишина.

Как это будет? Зайти в незнакомую квартиру. Лечь в грязных ботинках на расправленную постель. Закрыть глаза. И вот, самая-самая тишина, накрывает тебя с головой.

Запись 5

Я, конечно, не дура, чтобы пойти спать в пустые квартиры. Тем более они все закрыты. Как я туда попаду? Да и спать в огромном доме, который совершенно пуст. Бррр. Нет уж. В машине мне гораздо комфортнее.

Запись 6

Я теперь пишу часто. Потому что одна. Мне страшно. Я не знаю, что делать. У тебя есть план, дорогая?

Запись 7

Проснулась в Ровере. За ночь стекло запотело. Отерла рукавом. Потекли вниз капли. Глянула в окно. Показалось даже, что снова пошел снег. А это туман. Все как будто в дыму, рассеянный свет вокруг. В окно заглядывают серые дома, из тумана торчат столбы и стволы деревьев. Если долго смотришь как затягивается испариной прореха на стекле, то замечаешь, что кто-то большой ходит вокруг, то там, то тут появляется его черный бок, лезут острые углы. Прячусь под одеялом. Как в детстве.

Никого там все равно нет.

Неуютно. Открыла дверь Ровера. Стало холодно. До самых костей достает совершенно могильный холод. Серая пустота и тишина.

Я немного поплакала.

…Плакала долго.

Запись 8

Из книжки про Робинзона, которую я читала по диагонали только лишь потому, что папаша впаривал мне ее с набором всяких обязательных для прочтения Майнридов, Соколинных глаз, пиратов-бладов и прочей шелупони. Он это мотивировал тем, что он сам в детстве этим зачитывался. Как можно этим зачитываться? Нудятина подпорченная. Хотя, о чем это я? У меня все три подружки читали еще более несусветную хрень. Аниме про большеглазых школьниц в коротких юбочках и всякое фэнтези. Так и вижу, как они, выйдя замуж, потчуют своих детишек книжками про драконов и магию. А те сидит с шлемами для виртуальной реальности на голове и жрут неизменную поколенческую яичницу на завтрак. Хотя они все же умерли. В смысле исчезли. Некому больше передавать свой травматический абстрактный опыт. Я бы вообще не заставляла своих детей делать то, что я делала в их годы, особенно читать всю эту ерунду. Дети, сказала бы я им, дети, живите своей жизнью. Вот мама и папаша меня все время поучали, типа если не хочешь только варить борщи – делай это! Поучали вместо того, чтобы научить как на хрен варить этот самый борщ! Але?! Все у них так, как только дело идет к передаче реальных навыков. Поколение невротиков. Просто они сами всегда сомневались делают они что-то правильно, живут ли они как надо. Кому надо? Неудивительно, что в итоге просрали планету. И борщ варить я так и не научилась.

Итак, вернемся к Робинзону этому Крузо! Мне всегда больше всего нравилось изучать списки вещей, которые он где-то подрезал или нашел. Это единственное, что можно было читать с интересом, и видно, как автор с особой любовью эти списки составлял.