Сьюзан Бет Пфеффер - Жизнь, какой мы ее знали

Большой спортивный закрыли, окна заколотили, и кто-то написал большими буквами: ПИСТОЛЕТОВ И РУЖЕЙ НЕТ.

У мамы оставалась наличка, и было видно, что ей неймется что-нибудь купить. Она завела привычку осматривать запасы супов, овощей и перекиси водорода и испытывать гордость.

Наконец мы нашли открытый магазин одежды. Там была только кассирша. В норме мы в такие никогда не ходили: он маленький, тускло освещенный, и все в нем какое-то неряшливое.

Мама купила по две дюжины носков и трусов. Потом спросила, есть ли у них перчатки, и, когда продавщица откопала их где-то в ящике, взяла пять пар.

Потом у нее опять появился этот жуткий вид у-меня-есть-блестящая-идея, который я все чаще замечаю в последние дни, и она спросила, не найдется ли в магазине термобелья.

Мне было смертельно неловко, и Джонни явно тоже, но, когда продавщица извлекла откуда-то длинные панталоны, мама купила и их.

Тут кассирша смекнула, в чем дело, и принялась выкладывать шарфы, варежки и зимние шапки. Мама вошла в раж и скупила все – неважно, подходило оно кому-то из нас или нет.

– Вы теперь сможете свой магазинчик открыть, – пошутила продавщица, вероятно, имея в виду: «Благодарение Господу, нашелся кто-то еще более психованный, чем я. Надеюсь, она скупит все и мне можно будет пойти домой».

Мы отнесли мешки с покупками в машину.

– Что мы будем делать с детскими рукавичками? – спросила я маму. – Отдадим Лизе для ее малыша?

– Точно, – сказала мама. – Вещи для малыша. Как я могла забыть!

И она немедленно вернулась в магазин, а потом вышла, нагруженная рубашками для младенцев, ползунками, носочками и даже малышовым пальтишком.

– Ваш брат или сестра не замерзнет этой зимой, – сказала она.

Это, конечно, мило с ее стороны, но похоже, она рехнулась. Я знаю Лизу – она в жизни не допустит, чтобы на ее ребенке была хоть одна тряпка из этого магазина.

Забавное в некотором роде нас ждет зрелище: мама презентует все это папе и Лизе. Наверное, как раз когда заберет Джонни из бейсбольного лагеря и отвезет нас к папе на август. А к тому времени у них уже побывают Лизины родители и у малыша будет достаточно одежды на всю жизнь. И тут такая мама, вручает носки и прочее, а Лиза пытается изобразить признательность.

Может, если магазин не закроют, у нее получится вернуть все это добро. Я-то точно не планирую щеголять следующей зимой в панталонах.

25 мая

Мама и Мэтт уже должны были вернуться. Ток есть, и Джонни смотрит кино по DVD, но он тоже нервничает.

День был долгий и мучительный, и вечер, похоже, такой же. Впервые за неделю небо полностью расчистилось, так что можно рассмотреть луну. Она такая близкая и яркая, что кажется, нам и свет-то не нужен, но мы все равно включили все лампы, все освещение в доме. Уж не знаю, почему нам с Джонни хочется повключать весь свет, просто хочется, и все.

Сегодня началась учеба, но это не помогло, как я надеялась. Автобус наполовину пустой. Меган сидела со своими церковными друзьями, и мы едва поздоровались. Сэмми не появилась.

Любопытно, что за все последние дни у меня ни разу не возникло желания позвонить подружкам. Телефоны, в основном, работали, но нам звонили мало, и мы тоже почти не звонили. Словно были так заняты собой, что беспокоиться о других уже не оставалось сил.

Школа выглядела совершенно так же, как на прошлой неделе, но ощущения совсем другие. В классах много отсутствующих, и некоторых учителей тоже нет, и их никто не заменяет, так что уроки сдваивали, и у нас оказались дополнительные часы на самоподготовку.

Никто не сделал никакой домашки с прошлой недели, и мало кто понимал, чем теперь заниматься. Некоторые из учителей вели уроки как обычно, другие разговаривали о происходящем.

Смешно – что-то мы обсуждали, а что-то нет. Мама велела нам с Джонни никому не рассказывать, как мы фактически скупили целый супермаркет. Она говорит, лучше, если люди не будут знать о наших запасах, как будто кто-то вломится к нам на кухню и украдет банки с супом. Или термопанталоны. Или две дюжины упаковок туалетного наполнителя для котов.

Не знаю, умалчивали ли остальные ребята о том, что накупили их матери, но вообще многие умалчивали о многом, судя по всему.

Вместо пятого урока мы пошли в актовый зал. Обычно собрания происходят в два захода из-за нехватки места, но сейчас стольких ребят не было, что все разместились нормально.

Официальным мероприятием это не назвать, чтобы программа и все такое. Просто миссис Санчес вышла на сцену и сделала несколько объявлений.

Начала она с того, что мы должны быть признательны судьбе, что живы-здоровы, поблагодарила учителей за все, что те сделали, ага, – забавно, учитывая, как многих здесь не было.

Потом заговорила о том, что случившееся – не просто локальный кризис, как нам, может быть, представляется из-за проблем с электричеством и закрытия «Макдоналдса». Она произнесла это с улыбкой как шутку, но никто не засмеялся.

– Это кризис, через который проходит весь мир, – сказала она. – Я безгранично верю в то, что мы, как пенсильванцы и американцы, сможем преодолеть его.

Несколько ребят засмеялись, хотя как раз это очевидно не было шуткой.

Потом она перешла к тому, что всем придется принести жертвы. Как будто мы не занимаемся этим уже неделю. Как будто супермаркеты откроются по волшебству и бензин не будет стоить по девять долларов за галлон.

Внеклассных занятий больше не будет. Школьный спектакль, выпускной и поездка для старшеклассников отменены. Бассейн закрыт. В столовой больше не будет горячих обедов. Со вторника автобус прекращает возить учеников старшей школы.

Удивительно, когда она сказала про выпускной, многие возмущенно засвистели, и я подумала, ну что за дети, ей-богу. Но когда она сообщила про бассейн, я сама закричала «Нет!», а к моменту объявления про автобус почти все вопили и протестовали.

Миссис Санчес позволила нам выпустить пар. Наверное, видела, что мы не успокоимся. Когда прозвенел звонок, она просто сошла со сцены, а учителя велели нам идти на следующий урок, что мы, в основном, и сделали.

Но некоторые парни пошли в классы и начали бить окна. Я видела, как приехала полиция и вытаскивала их из школы. Кажется, никто не пострадал.

За обедом мне ужасно не хватало Сэмми. Но зато подсела Меган. Глаза у нее сверкали и блестели, вроде как у мамы, когда она придумывает, чем бы еще запастись.

– Я сегодня первый раз за всю неделю оставила преподобного Маршалла, – сказала она. – Мы ночевали прямо в церкви, спали часа по два-три в день, а все остальное время молились. Чудны дела Господни, правда?

Одна часть меня очень хотела заткнуть Меган, а другая была не прочь послушать, что же это за дела такие чудные. Но больше всего хотелось горячей еды.