Полина Дашкова - Золотой песок

– Я готова.

По заключению экспертов смерть Астаховой Зои Анатольевны наступила в результате отравления большой дозой барбитала натрия в сочетании с алкоголем. Никакой записки покойная не оставила, но для прибывшей по вызову соседей «Скорой» факт суицида был очевиден. Подтвердила это и оперативная группа, прибывшая вслед за врачами.

Никаких следов борьбы или присутствия в квартире другого человека. Никаких отпечатков, кроме тех, что принадлежали хозяйке и соседке, которая обнаружила труп.

Покойная лежала на тахте, в халате. Рядом на журнальном столике стояла пустая баночка из-под барбитала натрия, бутылка, на дне которой осталось немного водки, пепельница с окурками.

– Я стала беспокоиться потому, что на кухне вторые сутки горел свет. Только на кухне, нигде больше, – рассказала соседка. – И даже днем он горел. Зря Анатольевна очень аккуратный человек, она не забывает гасить свет. Это во-первых. Во-вторых, я знаю, что она живет совершенно одна, а в последний раз, когда мы с ней встретились в подъезде, она выглядела очень плохо. Сказала, что приболела немного. Знаете, она ведь никогда не болела, очень следила за своим здоровьем. И никогда так плохо не выглядела. Ну, в общем, утром я решила зайти к ней. Сначала позвонила по телефону, никто не брал трубку. Вышла с собакой, смотрю – свет все горит, а на улице-то совсем светло. Я вернулась, стала опять звонить в дверь. Никто не открыл, из квартиры ни звука. Мне стало не по себе. Знаете, какое-то предчувствие, что ли. Я позвонила «03», изложила ситуацию.

«Скорая» явилась только через два часа. Но если бы они приехали сразу, все равно ничего не сумели бы сделать. Зоя Анатольевна умерла еще ночью.

– Ты допрыгался со своим частным сыском! – кричал на капитана Леонтьева подполковник Саидов. – Не видел, что ли, с кем имеешь дело? Как ты ее допрашивал? Как?

– Нормально, – пожал плечами Леонтьев, – между прочим, кремень-баба. И вообще, это была беседа, в порядке сбора оперативной информации, а вовсе не допрос.

– В том-то и дело! Если бы велся протокол или магнитофонная запись… А теперь эти суки из издательства говорят, будто именно после беседы с тобой Астахова почувствовала себя плохо. Если учесть, что уже после первой вашей встречи она на тебя нажаловалась, то картина у нас получается мерзкая.

– У нее пропал племянник. Если она нервничала, то исключительно из-за него, а не из-за меня, – мрачно заметил капитан и добавил, пробормотал, как бы размышляя вслух, – могу спорить, ее тело сейчас в морге двадцать второй больницы, и там тоже будет преждевременная кремация по ошибке. Тем более родственников у нее никаких.

Саидов смерил его долгим неприятным взглядом из-под пышных смоляных бровей, закурил, откинулся на спинку кресла, выдержал бесконечную многозначительную паузу и наконец произнес:

– Спорить я с тобой не собираюсь. Труп в Институте судебной медицины. Вскрытие будет проводить Лукьянов Петр Евгеньевич, отличный специалист. Или уже проводит. С результатами можешь ознакомиться, только в порядке любопытства. От дела по оружию и наркотикам ты отстранен. Да, собственно, и дела никакого нет. Достаточно того, что этот твой Сливко объявлен в розыск. По подозрению в хранении задержана Кудиярова, хозяйка квартиры. Она признала, что все принадлежит ей. Доволен?

– Вполне, – кивнул капитан, – я могу идти, товарищ подполковник?

– Иди. Выговор тебе. Пока в устной форме. Иди, Андрей, и занимайся своими прямыми служебными обязанностями.

Прямо из управления капитан поехал в Институт судебной медицины. Доктор Лукьянов, высокий, плотный, в дымчатых очках, с красивой седеющей бородкой, встретил незнакомого опера довольно мрачно, попросил предъявить удостоверение.

– Заключение еще не готово. Я жду результатов гистологии и химии.

– Можно посмотреть, что есть по этому трупу?

– Пожалуйста.

Капитан сел за стол, углубился в чтение документов. В маленькой ординаторской, кроме них двоих, никого не было. Забулькал и выключился электрический чайник, доктор достал чашки и сахарницу из тумбочки.

– Кофе хотите?

– Да, спасибо.

Лукьянов поставил перед ним чашку с растворимым кофе, уселся напротив, закурил.

– Значит, никаких внешних повреждений? – тихо спросил капитан.

– Ни малейших. А вы, собственно, почему интересуетесь? Насколько мне известно, там другой округ, другая бригада.

– Астахова проходила свидетельницей по делу, с которым я работал. Теперь меня отстранили, потому что якобы она покончила с собой именно после нашей беседы.

– Вот оно что… Бывает, – равнодушно пожал плечами Лукьянов, – но только там действительно суицид. Чистый суицид, уверяю вас.

– Значит, алкоголь был в крови? – быстро спросил капитан, не поднимая глаз от документов.

– В огромном количестве, – кивнул доктор.

– Интересно… А вы знаете, что Астахова Зоя Анатольевна, до того как стать главным редактором издательства «Каскад», написала две книги о здоровом образе жизни, вообще занималась всякой нетрадиционной медициной, разработала оригинальные методики по борьбе с алкоголизмом и табакокурением.

– Действительно, интересно, – Лукьянов отхлебнул кофе, – передсмертно выглушила не меньше поллитра водки. И курила довольно много. Хотя женщина была вполне здоровая. А можно спросить, по какому делу вы ее допрашивали? Если не секрет, конечно.

– Уже не секрет. Я разыскивал ее племянника по подозрению в незаконном хранении оружия и наркотиков.

– И всего-то? – вскинул брови доктор. Капитан глотнул кофе, помолчал немного, закурил, потом тихо произнес:

– Вы слышали о писателе Викторе Годунове?

– Это который погиб недавно? – уточнил доктор.

– Да. Сгорел. Можно сказать, дважды. Сначала в чужой квартире, потом в крематории, по ошибке. Не было ни дополнительных экспертиз, ни вскрытия.

– Там, кажется, несчастный случай?

– Именно так, – кивнул капитан, – вот в связи с этим несчастным случаем я и разыскивал племянника Астаховой Зои Анатольевны.

– Любопытно… – тонкие длинные пальцы Лукьянова отбили быструю дробь по краю стола, – судя по документам, бригада в квартире Астаховой поработала вполне добросовестно. Суицид.

– Ну да, конечно, – кивнул капитан, – я не сомневаюсь.

Несколько минут оба молчали. Капитан продолжал внимательно читать документы, Петя Лукьянов курил смотрел в никуда, как бы отгородившись от мира дымчатыми стеклами своих очков, и наконец спросил:

– А у вас что, действительно серьезные неприятности из-за этой Астаховой?

– Да так, ничего особенного. Отстранение от дела, которого все равно нет. Устный выговор. У меня начальник хороший человек.

– Ну что ж, рад за вас. А по Виктору Годунову вообще ведь не было никакого предварительного расследования?