Полина Дашкова - Золотой песок

– Сначала он сказал, что должен хорошенько отдохнуть. Потом будто бы собирал материалы для следующего романа. Вообще это странно. Обычно, если ему нужна была какая-то специальная информация, он искал ее в процессе работы. Но чтобы Никита собирал материалы, да еще так долго – такого я не помню.

– Какого рода материалы, он не говорил?

– Перед тем как ехать в аэропорт, я потихоньку положила ему в сумку банку вареной сгущенки, растворимый кофе, хотела сделать маленький сюрприз, и заметила прозрачную папку с отксеренными текстами. Это были научные статьи о золотодобыче. Вероятно, он снял копии в Ленинке. Статьи из журналов для специалистов, геологов, горных инженеров, какие-то карты, схемы. Я попыталась читать, но слишком сложный профессиональный язык, множество непонятных терминов. Я хотела спросить в шутку, мол, ты что, собираешься заняться добычей золота, чтобы отдать долг бандитам? Но не стала. Он терпеть не мог, когда кто-то заглядывает в его бумаги. И еще там было несколько сборников статей о тоталитарных сектах, издательство Московского подворья Свято-Троице-Сергиевой лавры, со штампом библиотеки Новоспасского монастыря. Но это меня как раз не удивило. Секты вполне могли ему понадобиться для нового романа.

– Значит, в последний раз вы видели его после возвращения из Синедольска. Как вам показалось, он остался доволен поездкой?

– Не знаю, доволен ли. Он был возбужден, взвинчен, мне показалось, он даже похудел за эти несколько дней, и еще очень хотел спать. Устал. Ушел от меня в начале второго. Я предлагала остаться, но он категорически отказался. Хотела отвезти его на машине домой, но он сказал, что ему надо обязательно пройтись пешком перед сном.

– И никакими впечатлениями о Синедольске он с вами не делился?

– Так, общие слова. Сказал, что там закончилась предвыборная кампания и все в плакатах с портретами победившего кандидата. Такие красивые плакаты, что победителю, вероятно, жалко их снимать.

Капитан надевал плащ в тесной прихожей, Татьяна стояла в дверном проеме, прислонившись к косяку, задумчиво курила и вдруг встрепенулась:

– Минуточку… – Она бросилась в комнату, вернулась, держа в руках номер «Московского комсомольца» за четвертое мая. В разделе криминальной хроники была маркером выделена коротенькая заметка. «Отморозки из джипа обстреляли витрину спортивного магазина на Ленинградском проспекте. Пострадал манекен. Приехавшие на место происшествия „Скорая“ и оперативная группа обнаружили бедную куклу с простреленными ногами, под горой битого стекла».

– Это случилось той ночью, когда Никита ушел от меня в последний раз, в трех кварталах от моего дома, – пояснила Татьяна.

Тонкое знание простых общечеловеческих слабостей, как всегда, не подвело Феликса Михайловича.

Астахова была настолько занята собственными проблемами, что не сочла нужным глубоко, основательно вдуматься в ту сказку, которую наплел ей доброжелательный наивный толстячок.

Она помнила, что отключила телефон. Она вполне допускала, что могла по рассеянности, в расстроенных чувствах, не запереть дверь. Реальным показалось ей и то, что Антон влюбился в некую Наталью шестидесяти лет.

Она знала, что грязные бабки-бомжихи возникают в его жизни не потому, что нравятся ему больше нормальных, чистых, порядочных пожилых женщин. Порядочные шарахаются от него, не верят в искренность чувств. Почему нельзя допустить, что

Нашлась наконец одна, которая поверила? Он ведь признавался, что хотел бы встретить такую, жить с ней, как с женой. Но при его болезни это трудно, почти невозможно. Зоя Анатольевна предпринимала когда-то попытки подобрать племяннику надежную, чистую пожилую подругу, однако все неудачно.

Племянника своего она контролировала достаточно плотно, но все-таки уследить за каждым его шагом не имела возможности. Она чувствовала, как тяготит его этот контроль. Разве нельзя допустить, что мальчик сам нашел наконец то, что искал? И вот в этот счастливый момент его так страшно подставили!

За бутылкой водки она успела припомнить все накопившиеся обиды, до нее дошло наконец, что многолетние отношения с Русовым были вовсе не сотрудничеством деловых партнеров. Он манипулировал ею как пешкой. Подставлял, потом как будто вытягивал из неприятностей, но на самом деле опять решал собственные проблемы за ее счет.

Зоя Анатольевна была женщиной разумной, циничной, но даже у нее в голове не укладывалось, как можно не считаться ни с чем, вообще ни с чем… Знал ведь, сволочь, что, кроме Антона, у нее никого нет. Неужели не мог подобрать для своих целей кого-то другого? Он счел удобным воспользоваться болезнью Антона, его люди просто подыскали в доме, в котором скрывался Ракитин, подходящую старуху и подкинули к ней в квартиру оружие, наркотики с отпечатками пальцев Антона, чтобы убийство выглядело как бытовое. Он не убивал Ракитина. После той давней истории с Ксенией мальчик мухи не обидит, ему так досталось в зоне, что вернуться туда для него страшней смерти…

Все путалось у нее в голове, тонуло в злых проспиртованных слезах. Но как ни была она пьяна сейчас, а все-таки сообразила, что вряд ли добродушный ласковый толстячок послан Русовым для какой-нибудь проверки. Зачем ее проверять? Количество и качество информации, которой она владеет, Русову и так известно. Возможно, он до сих пор не решил, стоит ли ее убирать.

Опять, опять он решает, причем не деловые вопросы, а жить ей, Зое Астаховой, или умереть.

Но с нее довольно. Сыта по горло. Антона она Русову не простит никогда. Видно, все-таки есть на свете справедливость. В самый отчаянный момент, когда оставалось только пить и плакать, появился, как по заказу, наивный, добрый толстячок-юрист, интеллигентный, старомодно-обходительный, при этом неглупый, и что самое удивительное – честный. Так, во всяком случае, показалось Зое Анатольевне, а ведь она тоже считала себя тонким психологом.

Виктюку она поверила, главным образом потому, что очень захотела поверить.

– Скажите мне как юрист, – произнесла она, нервно затягиваясь, – скажите, возможно ли доказать факт заказного убийства, но таким образом, чтобы исполнитель остался в тени, а заказчик получил по заслугам?

– Мне сложно сразу ответить. Я должен знать все обстоятельства дела, – произнес Виктюк тихо и серьезно.

– Заказчик – очень большой человек, к тому же коварный, жестокий. Его ничто не остановит. Редкостная дрянь. Редкостная…

– Вы имеете в виду Григория Петровича Русова? – спросил он так мягко, так просто, словно это само собой разумелось.

И тут Зоя Анатольевна окончательно расслабилась. Хмель еще кипел в голове. Все незаслуженные обиды, накопившиеся за несколько лет плодотворного делового сотрудничества, вырвались наружу, она стала говорить, и не могла остановиться. Виктюк слушал, кивал и думал о том, какая все-таки странная штука – интуиция. Именно интуиция, зыбкое, необъяснимое шестое чувство, заставила его посетить эту даму. А ведь час назад она была для него всего лишь тетушкой исчезнувшего Антона, фигурой почти анонимной и совершенно незначительной. Он пришел к ней на всякий случай, для формальной проверки, для очистки совести, а нарвался на опасного свидетеля, который владел серьезнейшей информацией.