Игорь Колосов - Cерый карлик

– Пусть сначала поймают! Они нас больше вообще не увидят. Поехали. Нужна другая машина, эту будут разыскивать. Найдем другую…

– Надоело! Хватит искать машины! Сделай что-нибудь.

У Линды назревала истерика. Какая-то тетенька с большой сумкой покосилась на парня и девушку в «Опеле». Ростик едва не закричал ей, чтобы топала своей дорогой, но сдержался. Он постарался успокоить Линду, та все бормотала:

– Нам – конец. Зачем ты это сделал?

Ростик обнял ее.

– Мы уедем отсюда. Нас не найдут. Мы ни в чем не виноваты. Папашка, может, выживет, а охранник сам застрелился. Нас оправдают: папашка угрожал нам первый, мы защищались. И ни в чем не виноваты.

Она отстранилась, он ослабил объятия, увидел ее мокрое от слез лицо, и у него появилась надежда: Линда пришла в себя, это был лишь кратковременный нервный срыв. Понятное дело – столько крови увидеть меньше, чем за час.

– Надо дяде Володе позвонить, – ее лицо просветлело. – Пусть он все полиции объяснит, а мы уедем, пока все не уляжется.

Старший брат ее матери. Бездетный холостяк и майор МЧС на пенсии. Ростик видел его лишь на фотографиях, и дядька Линды вызвал у него заочное уважение. Крепкий, с короткой, как у самого Ростика, стрижкой, солидного сложения. Ему было за пятьдесят, но выглядел он лет на семь-восемь моложе, даже очки в тонкой металлической оправе что-то добавляли к его внешности. Он обожал старшую племянницу, тем более что Линда в отличие от брата и сестры была копией матери, а после ее самоубийства в глазах майора осталась сиротой при живом отце.

Линда набрала дядин номер: пошли гудки.

– Возьми же трубку. Куда ты подевался?

На том конце послышался мужской голос, и Линда, не здороваясь, заговорила:

– Дядя Володя, мы ни в чем не виноваты! Папашка сам виноват, он спровоцировал Ростика! И Сергея, охранника, не мы убивали, его застрелил Петр – начальник охраны. Потом сам застрелился. Помоги нам, дядя Володя! Иначе нас убьют!

Владимир попытался что-то спрашивать, но Линду понесло – она повторяла, что они с Ростиком ни в чем не виноваты, и что им срочно нужно помочь. Ростику хотелось вырвать у нее мобильник, чтобы самому говорить с ее родственником, но он не решился.

Ростик опустил голову, зажмурился. Дядька подруги – отличный мужик, спору нет, но что это даст? Чем он поможет? Он бессилен. К тому же Ростик, кажется, убил банкира.

Ему захотелось вопить от страха и бессилия. Что им с Линдой делать? Положим, они скроются из Славянска, что еще не факт. Даже если повезет, что дальше? На что жить? Грабить банки, как Бонни и Клайд или как парочка из фильма «Прирожденные убийцы»? Они с Линдой не в кино, и уже сейчас Ростик понял: весь лоск фантазий, лишь только он сам оказался в такой скверной ситуации, сошел на нет. Они сейчас – загнанные крысы, и остается только одно: бежать, потея от ужаса, бежать, проживая свои последние дни-часы-минуты жизни, пока бойцовые собаки, выпущенные по следу, не разорвут их в клочья.

В своем мрачном ступоре Ростик даже не заметил, как Линда отключила телефон, хотя дядька еще что-то спрашивал, уставилась перед собой и тихо заплакала.

Владимир спешил, не церемонясь, подрезая машины, которые обгонял на своей бежевой «восьмерке». Ему сигналили вслед, пару раз слышались матерные крики, но он не обращал на это внимание. Давно он так не нервничал.

Сбивчивое лепетание племянницы показалось ему сначала неудачной шуткой. Линда, конечно, никогда еще так не шутила, но она была экстравагантной девочкой. Притом, что внешне она была копией матери, некоторые замашки и энергетику она переняла от отца. Впрочем, истерика в голосе племянницы убедила Владимира – она не шутит, ее отец действительно при смерти, и в доме есть другие трупы.

Пока Владимир одевался, рассовывая по карманам деньги, кредитку, документы, газовый пистолет и другие мелочи, он пытался не спешить с выводами – приедет к дому родственников, там и выяснит подробности. И все-таки ум, эта вечно прыгающая обезьяна, неспокойная даже во сне, работал вопреки собственному вердикту.

Владимир признал: он не так уж удивлен случившемся. Линда уже рассказывала ему про своего кавалера, и со слов племянницы Владимир понял, что ее парень – не самая плохая кандидатура для девушки девятнадцати лет. В меру воспитан, веселый, заботливый. Сильно комплексует из-за того, что его возлюбленной оказалась дочь самого влиятельного банкира в Славянске. Бесспорно, парень не устраивал отца Линды, впрочем, этого ублюдка не устроил бы любой кавалер дочери, в этом Владимир не сомневался. И, если Аркадий застал дочь с ее парнем, скандал не мог не случиться. Значит… могла быть и драка, и другие последствия.

Владимира смущали несколько реплик племянницы: что один охранник застрелил другого и что в доме «как будто был кто-то еще». Со стороны кто-то решил бы, что Линда пытается запутать следы преступления, но Владимир понимал: племянница знает, как он ее обожает, она тоже его обожает, быть может, он единственный из всей ее родни, к кому она испытывает такие чувства. Она в любом случае сказала ему правду, ведь он ради нее готов на многое, если не на все. Но тогда…

Охранник застрелил своего напарника? Возможно, девочка что-то напутала, с перепугу или еще по какой причине. Эта мысль сверлила Владимира, и он даже перезвонил племяннице на сотовый, но телефон оказался недоступен. Расстроенный, он увеличил скорость.

Возле нужного дома находились несколько полицейских машин, «скорая», группа зевак, сновали люди, слышались сбивчивые крики, расхаживали два репортера из «Вечернего Славянска». Вся эта суета показалась Владимиру неприятной.

Он припарковал «восьмерку» рядом с полицейской машиной, вышел. Ворота были закрыты, распахнута массивная калитка. Никого из охранников Владимир не заметил. На входе стояли два сержанта.

– Куда? – спросил один из них. – Нельзя туда.

Владимир знал многих из МВД Славянска, даже из низших чинов, этих двоих он видел впервые.

– Владелец этого дома – мой близкий родственник. Я – родной брат его покойной жены.

Он хотел пройти, один из сержантов посторонился, но другой протянул руку, останавливая майора.

– Э-э… постойте.

– В чем дело, сержант? – Владимир постарался остаться спокойным. – Я объяснил, кто я.

Сержанты переглянулись, и тот, что держал руку вытянутой, пробормотал:

– Так ведь Савельев, лейтенант, приказал, чтоб… вообще никого. Его Борис просил.

Он уже тут, подумал Владимир. Еще бы, охранники, наверное, в первую очередь позвонили даже не в полицию, а братцу банкира. Чтобы тот со своими псами вынюхал здесь как можно больше, прежде чем появится бригада сыщиков.

– Так позовите Бориса!

Сержант, что тянул руку, понесся во двор. Спустя минуту он вернулся на прежний пост, за ним, хмурясь, семенил Борис. Чем-то похожий на своего младшего брата, высокий, пузатый, в дорогом темно-синем костюме, галстуке и белой рубашке, несмотря на жару, увидев Владимира, он натянул на свою физиономию маску сдержанной печали. В своей жизни Владимир редко кого ненавидел «от всей души», и после Геннадьевича под номер первым в этом негласном списке шел именно Борис.