Матвей Борисов - Новый Адам. Футурологический триллер. Книга первая: Священный куб, или Реквием по угасшей потенции

Сперва появляются женские тела: юные девственницы, голые с распущенными волосами. Вслед за ними – женщины разных возрастов, но не особенно старые. В роскошных нарядах с украшениями, усыпанными драгоценными камнями. Блондинки, брюнетки, рыжие и одна лысая. Они парят в невесомости, принимая соблазнительные позы и демонстрируя наиболее привлекательные места, улыбаются, манят к себе жестами и взглядами. Быстро собирается изрядная беспорядочная толпа, вернее, стая или косяк. Тела уже не летают в воздухе, а плавают в плотной жидкой субстанции. Вместо ног у них чешуйчатые хвосты.

Русалок вытесняют автомобили, по большей части представительского класса и суперкары: «Бентли» и «Мальбахи», «Мерседесы» и «БМВ», «Феррари» и «Ламборджини». Попадаются навороченные внедорожники. Когда среди этой роскоши мелькает жигулёнок первой модели, идиллическая картина снова меняется. Обозримое пространство заполняют покачивающиеся на волнах роскошные катера и яхты, интерьеры многозвёздочных отелей и открытые террасы мишленовских ресторанов на фоне лазурного моря.

Качество бредовых видений постепенно улучшается. Если женщины выглядели как в кино – привлекательные, но недосягаемые, то яхты уже безмятежно колышутся на морской воде, будто в реальном мире. Ощущается лёгкое дуновение ветерка, слышится плеск накатывающих на берег волн и шуршание перемываемой гальки.

В ясном безоблачном небе плавно кружатся денежные купюры: американские доллары, английские фунты, китайские юани, безродные евро и российские рубли. Последние легко и беззаботно порхают наравне с другими валютами. Они давно перестали быть деревянными, к тому же намного легковесней остальных. Пространство наполняется приятным для слуха бумажным шелестом. Слышатся чарующие звуки медленного вальса.

Вслед за звуками в подсознание просачиваются чудные запахи ландыша и земляники, как бывает в элитном сортире, когда один посетитель распыляет в кабинке освежитель воздуха, а другой выдавливает на ладони ароматизированный гель для мытья рук.

В следующее мгновение астральный эфир наполняется аппетитными ароматами. Перед мысленным взором неспешно проносятся изысканные кулинарные шедевры мишленовских поваров: фуагра с чёрными трюфелями и кисло-сладким соусом, лобстеры в кленовом соусе, устрицы с лимонным соком, в огуречном желе и запечённые с соусом шампань. За холодными закусками следуют горячие: кролики в соусе сальморехо и «по-лигурийски», куриные грудки «по-испански», курица «по-тоскански», котлеты «по-каталонски», телячья печень «по-лионски», говядина в вине «по-флорентийски». За мясными деликатесами проплывают рыбные: норвежская сёмга с котлетками из красной чечевицы, феттучине с лососем в соусе из сыра с голубой плесенью, лососина с хрустящей корочкой из пармезана и с икорным соусом, форель, запечённая с овощами и сыром камамбер, речная форель в листьях хрена, форель солёная с коньяком. Под конец – классика французской кухни – петух в красном вине.

Какой-нибудь заслуженной российской пенсионерке, всю жизнь проработавшей уборщицей в средней общеобразовательной школе или продоившей коров в образцово-показательном совхозе «Красный лапоть», столь соблазнительные гастрономические лакомства не увидеть даже в предсмертной агонии, не то чтобы попробовать при жизни.

Да что там уборщицы и доярки! Ударники труда и передовики производств обоих полов, включая потомственных шахтёров и учительниц старших классов, прожившие большую и лучшую часть своих жизней в стране, где не было секса, до недавнего времени даже не подозревали о существовании таких экзотических блюд.

Что могли увидеть в предсмертном бреду рядовые строители коммунизма? Картошку с маргарином, варёную студенческую колбасу «Собачья радость», традиционные щи из кислой капусты с обглоданными костями старой переставшей доиться коровы, кашу из прогорклой гречневой крупы… Конечно, в столице по праздникам и на поминки те, кто посмекалистей, готовили салат «оливье», заправленный самодельным майонезом. Но в российской глубинке довольствовались продуктами со своих маленьких огородиков. Только палёной водки и солёных огурцов хватало в избытке. Впрочем, даже с водкой случались перебои.

Сознание идейных советских борцов перемещалось в потусторонний мир ещё при жизни измученных непосильными трудами тел. Скорее всего, в свой последний час они приближались к обещанному безбожному раю с чувством исполненного долга. Им не было мучительно стыдно за бесцельно прожитые во лжи и нищете годы, их не жёг позор за подленькое и мелочное прошлое. Умирая в горячечном бреду, они могли гордо сказать: «Вся жизнь и все силы отданы самому главному в мире – борьбе за освобождение человечества!» Воспалённое угасающее сознание успевало в последний миг зафиксировать колонны самоотверженных энтузиастов со счастливыми улыбками на лицах и портретами бородатых основоположников в руках. Порой всплывали и исчезали странные обрывочные образы, окрашенные в кроваво-красные цвета. Может быть, некоторым романтическим идеалисткам виделось, как они совокупляются с трезвыми пахнущими тройным одеколоном мужчинами в отдельных квартирах со всеми удобствами, в то время как на кухне чайник кипит на не засраной соседями газовой плите. А мужики в свой последний час, наверняка, били фашистов и получали ордена из рук самого Генсека.

Такие вот странные были люди. Не для себя старались, а во благо Отечества. Жизней не жалели и неустанно трудились для светлого будущего грядущих поколений. Ждали, терпели, верили, но так и не дождались. На смену героям войны и ударных пятилеток пришли реформаторы и в течение нескольких лет Отечество разграбили. Потом, убоявшись бунтов, опомнились. Пообещали забитому народу ещё более светлое будущее и неуклонный рост ВВП. Когда же ВВП окреп на фоне полного упадка производительных сфер экономики и заручился поддержкой военных, верховные правители сформировали касту неподсудных. Кое-кого даже провозгласили пожизненными сенаторами. Остался последний шаг – объявить высшие должности наследственными. Вот тогда для них точно наступит светлое будущее. Народ всё стерпит, потому что приучен безмолвствовать. Несогласным будет предоставлен демократический выбор: безропотно приспосабливаться или вольно подыхать с голоду под громогласные звуки бравурных речей высокопоставленных политиков и восторженные комментарии ангажированных политологов. Так что наследники пламенных революционеров, выживших во времена партийных чисток, заветы предков не попрали, но окончательно зациклились на второй фазе развития либидо. По Фрейду, если ребёнок в младенчестве получал ограничение в сосании груди или был пресыщен им, то у взрослого формируется так называемый оральный характер: ненасытность, жадность, требовательность, неудовлетворенность, настойчивое требование симпатии к себе, раздражительность.