Люттоли - Петербургские сумерки. Часть 1. Морда Принцешная

Герцог написал записку, свернул её и отложил на стол. Потом отсчитал семнадцать рублей ассигнациями, вложил их вместе с запиской в бумажник, снятый у Крамилина.

– Надо передать! – сказал он, протягивая бумажник деду Макару.

Ближе к вечеру Крамилин сидел за столом в маленькой комнатке с единственным окном, покрытым инеем, и просматривал жалобы. Справа от него лежала большая стопка с бумагами. А слева поменьше. Ещё одна, совсем тоненькая, лежала перед ним. Он брал бумагу из правой стопки, просматривал, а потом либо перемещал влево, либо клал перед собой.

В дверь раздался осторожный стук.

– Сучкин! Входи! – не отрывая взгляд от документов, проронил Крамилин.

Дверь приоткрылась. Показалось лощёное лицо полицейского в синем мундире.

– Страшное дело, ваше благородь! – опасливо пробормотал Сучкин. – Тута к вам Сумрачная вдова припёрлась. Ведьма она. Сглазить могёт. Прогнать аль как?

– Зови, Сучкин, зови! – тяжело вздыхая, ответил Крамилин.

Сучкин везде видел ведьм и сглаз, и потому всякий раз усердно крестился. Тут уж ничего не поделаешь: человек суеверный! А вот про Сумрачную вдову Крамилин не раз слышал. О ней ходили самые мрачные слухи. Вроде как необычайно красоты и всегда в чёрном наряде ходит. А на голове шляпа с вуалью и красным траурным бантом. Этот самый бант по утверждению некоторых людей насылал проклятия.

Крамилин почувствовал холодок, когда в комнату вошла гостья. Она в точности соответствовала слухам. Прекрасная и мрачная. Вся в чёрном. И шляпа с красным бантом вместо перьев. На вид ей можно было дать не больше сорока лет. От силы сорок пять.

Крамилин поднялся ей навстречу.

– Графиня Кочергина! – представилась женщина.

– Много слышал о вас, но впервые имею честь! – Крамилин придвинул табурет к столу, а потом, извиняясь, проронил: – Прошу прощения ваше сиятельство, но ничего лучшего здесь нет.

– Я не за удобствами пришла! – раздалось в ответ.

Графиня Кочергина опустилась на табурет.

– Чем имею честь? – приступил к разговору Крамилин, возвращаясь на своё место.

В какой-то миг ему даже стало не по себе от взгляда графини. В глазах промелькнула какая-то зловещая искра.

– Мне нужно ваше слово. Ничто из сказанного не должно покинуть эти стены.

– У вас есть моё слово! – Крамилин наклонил голову.

– Вы слышали, что произошло с моей семьёй?

– Не имею представления!

– Много лет назад их всех убили. Прямо на моих глазах. А меня жестоко избили,… обесчестили и бросили умирать в болоте.

В памяти Крамилина забрезжило что-то знакомое. Он уже слышал эту историю. Но от кого…?

– Убийство на Невском! – подсказала графиня Кочергина.

– Верно! – воскликнул Крамилин. – Тогда были убиты восемь человек. Но это убийство произошло очень давно. Меня тогда вообще здесь не было. Я позже приехал.

– Семь! – поправила графиня Кочергина. – Я выжила!

– Вспомнил. Убийцы зашли в дом и всех перебили…прошу прощения, ваше сиятельство.

– Меня они забрали с собой еле живой. Остальных членов семьи тоже забрали…когда убили, и закопали где-то там же в болотах возле Горячего поля.

– Чего вы ждёте от меня? – прямо спросил Крамилин.

– Вас рекомендовали, как человека, способного сотворить даже маленькое чудо. Последние двадцать лет я безуспешно искала убийц. Чтобы узнать, где захоронены останки моей семьи, и наказать их. Ничего не изменилось. Если вы сумеете мне помочь с поисками, я заплачу вам за десять лет жалованья вперёд.

– Щедрое предложение. Очень щедрое! – вынужден был признать Крамилин. – Но я бы оказал содействие вашему сиятельству в любом случае!

– Так окажите, сударь! И не беспокойтесь о деньгах. У меня их достаточно. – Графиня Кочергина поднялась. Крамилин тоже встал и пошёл открывать дверь. – Я живу в нашем фамильном поместье. Вы можете отправить сообщение туда. Или в наш дом на Невском. Я содержу его, но никогда там не бываю.

Крамилин поклоном проводил её уход.

– Вот тебе и «Сумрачная вдова» – с откровенным сочувствием пробормотал он, закрывая дверь. – О ней невесть какие слухи распускают, а тут ужаснейшую трагедию пережила…жаль, очень жаль… Посмотрим, чем можно помочь.

Только он вернулся на место, как повторился осторожный стук в дверь.

– Да уж заходи, Сучкин! – раздражённо бросил Крамилин.

Снова показалось блестящее потное лицо, и опасливый голос доложил:

– Пакет принесли, ваше благородь!

– Какой пакет? С заклинаниями?

– Избави Бог! – Сучкин трижды перекрестился.

– Так чего ж ты стоишь?! Неси! – прикрикнул на него Крамилин.

Сучкин исчез. Через считанные минуты на стол Крамилина лёг тот самый пакет. Он некоторое время рассматривал то, что перед ним находилось. А это была…обыкновенная и довольно неприятная на вид портянка, перевязанная крест-накрест тонкой верёвкой.

– Эка страсти, – пробормотал Крамилин и без раздумий развязал верёвку, а потом и размотал портянку. Увидев, что находится внутри, сначала глазам не поверил. Это был его собственный бумажник.

– Неужто и деньги вернул?! – он открыл бумажник и сразу же издал изумлённый вздох. Деньги действительно лежали на месте. – Экая щедрость от вора…с чего вдруг? Или денег не доложил? Или взятку предлагает?

Он вытащил деньги. Вместе с ними выпала и бумага. «Послание для меня», – понял Крамилин. В записке сообщалось:

– Не должен тебе, Свистковый. А вот с тебя причитается. Получу при случае. Женщину на Сенной сегодня утречком убили братья Петровские. Точно. Будут завтра в два часа в трактире на Сенной Малине, позади Съезжатника. Через чердак побегут, если что, а оттуда вниз и в Мелочную лавку. Там комнатка за наваленными мешочками есть. А оттуда сразу на Горячее Поле подадутся. Не упусти их, Свистковый.

– Да этому чертёнку цены нет! – изумлённо выдохнул Крамилин.

То, что информация могла оказаться ложной, он даже мысли не допускал. Зачем тогда возвращать бумажник? Зачем указывать на преступников? Как сыщик, он не мог не осознавать ценность столь важного осведомителя.

«Вот бы с ним связь наладить?! – загорелся Крамилин. – Ой, как хорошо дела бы пошли…».

Вечер шестого декабря 1870 года отметился ещё одним очень важным событием. Речь о помолвке Катерины Белозёровой с графом Эссеном. После долгих месяцев ухаживаний, одна из самых очаровательных и неприметных представительниц Петербургского света дала своё согласие на брак, уступив не столько очарованию графа, сколь требованиям строгого родителя. Капитолий Белозёров пребывал в настойчивости относительно благожелательного отношения к сватовству. Да и маменька, Софья Белозёрова с сёстрами, немало поспособствовали принятию решения. И понять их можно. Жених отличался не только родовитостью, но и немалым богатством. Катерина, хотя и одолеваемая сомнениями – уступила. Не принимая во внимание разницы в возрасте, равнявшейся двадцати годам с хвостиком, невыразительной внешности с мерзкой на вид бородавкой на лице, жениху были присущи ещё и два неприятных ей качества: чванливость и чопорность. Теми же качествами обладал родитель, и считал их неотъемлемой чертой любого мужского представителя высшего общества. Оттого и нашло в нём отклик сватовство. Они с первого дня сдружились с графом. После чего тот стал завсегдатаем в доме Белозёровых.