Александр Воевода - Неизвестный со станции Титлин

– АСУПИ, просканируй и идентифицируй человека внутри камеры.

– Не доверяете нам? – удивленно спросил Лейнциг, пока система вновь проверяла задержанного.

– Просто проверка, – отозвался Вильт. – Чтобы самому убедиться.

Однако Вильт мысленно представил, как растянется лицо Лейнцига, если АСУПИ сейчас назовет совершенно другое имя. Карьерный провал и полный крах, этот образ почему-то согрел все нутро капитана живительным теплом.

– Сержант Гжегож Слачник, заместитель командира пункта наблюдения станции Титлин, – послышался голос АСУПИ.

Лейнциг как будто облегченно выдохнул. Проблема не в его недосмотре или грубейшей халатности его подчиненных.

– Что ж, – вздохнул Вильт. – У нас три часа. Давайте поговорим с нарушителем спокойствия. Включайте камеры.

5.

Когда Вильт вошел во внутреннюю камеру допросов, Слачник даже не дернулся. Он только медленно посмотрел на капитана и снова безучастно воткнул свой взгляд в свои же руки. Капитан оглядел его с ног до головы, за исключением потертой военной куртки и стареньких наручных часов с потрепанным ремешком из кожзаменителя, его одежда была обветшалым тряпьем, все рваное и в пятнах. Пикантную перчинку добавлял стойкий запах немытого тела и нестиранной одежды.

Однако Вильт даже не поморщился, на его веку приходилось иметь дело и не с таким отребьем, всегда оставляя при себе самообладание и дипломатические манеры. Он спокойно сел напротив задержанного.

– Здравствуйте, меня зовут Генри Вильт, – представился он. – Я здесь, чтобы поговорить…

– Чай, – хрипло произнес Слачник по-английски. – Черный горячий чай.

Вильт утвердительно кивнул, дивясь наглости задержанного. Хотя, если подумать, человек, сидящий напротив него, скоро будет казнен, как преступник против человечества, если не умрет до этого. Самое время наглеть.

Вильт повернулся к зеркальной стене, туда, где расположился Лейнциг и охрана.

– Будьте добры, принесите чай господину…

Он повернулся к задержанному, предлагая ему продолжить его фразу. Тот раздраженно поморщился.

– Слачник, – нехотя, проронил он. – Гжегож Слачник. Когда принесут мой чай?

Его голос был низким и гнусавым. Скорее всего, от того, что нос был под завязку забит. Несмотря на то, что Слачник безупречно говорил по-английски, Вильт уловил легкий восточноевропейский акцент.

– Уже несут.

– У вас еще вопросы? – Слачник смачно высморкался в черный помятый платок, больше похожий на тряпку механика.

– Вы родились… – начал было Вильт, но задержанный его тут же перебил.

– В Польше. В Кракове. В 1998 году. 1 марта, если быть точным. Человек из прошлого века. Но вас ведь не моя биография интересует?

– А что же меня интересует? – спокойно спросил Вильт, не поведя и бровью на резкость собеседника.

Слачник перегнулся к нему через стол. Капитан по глазам задержанного понял, что тому неимоверно больно, однако он не издал ни звука.

– Титлин, – кивнул он. – Вот, что вас интересует.

– Вы так уверены?

Вдруг в дверь постучали, и она тут же распахнулась, в комнату вошел солдат с автоматом наперевес. В руках он держал поднос с чайником, чашкой и сахарницей. Выглядел он, безусловно, комично. Вильт чуть заметно улыбнулся. Слачник же не подал и виду. Солдат поставил поднос на стол и быстро вышел из комнаты.

– Титлин – это слово действует на всех вас, как красная тряпка, разжигая в вас интерес. Это как Зона 51 5, только перевернувшая историю. Так что вы знаете про Титлин? – Слачник налил в чашечку чаю и дрожащими руками закинул два кубика сахара. – Только то, что это начало отсчета, не так ли?

– Информацию по станции Титлин засекречена, – спокойно ответил Вильт. – Но это совершенно не означает, что она отсутствует. И вопросы здесь задаю я.

– Бросьте, в моем случае ваша работа дознавателя заключается в ожидании подтверждения моей личности, – промычал Слачник. – Чипа у меня нет, а ваша хваленая система по моему ДНК распознала во мне мертвеца. Если бы вам и вашим боссам не были интересны данные, которыми я могу располагать, вы бы просто ждали в комнате отдыха, когда придет нужная вам информация. После чего, возможно, даже сами бы меня ликвидировали, если я не отброшу коньки до этого…

Он остановился, закашлявшись. Большое количество слов, сказанных в эмоциональном порыве, вызвали у него боль и сухость во рту.

– Откуда вы знаете, что вас считали мертвым?

– Я уже три года, как выбрался с Титлина, – улыбнулся Слачник. – Я и еще человек двадцать. Вы думаете, что информация о моей смерти до меня не дойдет?

– Зачем тогда вы здесь? Вы могли бы прятаться и дальше.

Задержанный горько усмехнулся и облокотился на спинку стула. Его опухшее лицо на секунду прояснилось.

– Я уже мертв, Вильт. Зачем мне прятаться?

6.

– Много ли вы знаете о состоянии Слачника? – Вильт нервно измерял шагами кабинет Гебхарта Лейнцига.

– Ему немного осталось… – спокойно протянул Лейнциг.

Капитан судорожно потер пульсирующие виски и закинул в рот маленькую таблетку аспирина, которую ему принесли полминуты назад. Белая пластинка оказалась с лимонным вкусом, который мягко обволакивал всю полость рта, ее действие скоро должно было войти в свою силу.

– От чего он умирает?

– Сложно сказать, – Лейнциг аккуратно почесал голову там, где еще оставались жидкие волосы. – Его клетки чем-то поражены, нервная система довольно сильно истощилась. Иммунитет? У него его нет.

– Радиация? – Вильт покосился на заведующего. – Однако, насколько мне известно, немногие со станции Титлин погибли от излучения…

– Капитан, тогда бы он распадался на куски прямо у нас на глазах, а он просто гниет изнутри. К тому же излучение зафиксировала бы АСУПИ, у него просто какой-то вирус. По воздуху он не передается… – Лейнциг поспешил заверить капитана. – Тактильно? Что ж, постарайтесь его не касаться…

Вильт закрыл глаза, силясь переварить информацию. Получалось это уже лучше: белая пластинка с лимонным вкусом делала свое дело. Пульсирующая боль постепенно отступала. Думать теперь было не так проблематично.

– Помощь ему не оказывалась?

– Зачем? – Лейнциг удивленно развел руками. – Зачем продлевать жизнь покойнику? Все, кто выбрался с Титлина – предатели. А предателей казнят. Не велика ли разница, как и где он умрет?

Вильт иронично улыбнулся. Бюрократия в ее истинном лице и ярком представителе. С точки зрения бумажек заведующий был прав: трата медикаментов на того, кто, несомненно, умрет в ближайшее время – непростительное расточительство. Однако, при всем этом именно бюрократия продлевала жизнь Слачника на несколько лишних часов.

– Он точно не заразен? – наконец, спросил Вильт.