Алистер Маклин - Страх открывает двери

Мэри Рутвен стояла на тротуаре рядом с песочно-бежевым «роллс-ройсом» отца. На ней было белое скромное платье простого покроя, которое не могло стоить больше тысячи долларов. Заплетенные в косы волосы цвета спелой ржи уложены короной. Я еще никогда не видел ее такой очаровательной. Сзади нее стоял Кеннеди. Впервые я увидел его в темно-синем безупречного покроя костюме. Стоило мне только увидеть его в этом новом облике, я уже не мог себе представить его в каком-либо ином виде. Шоферские дни для него кончились: генерал знал, скольким обязана ему вся семья Рутвенов, а такой долг невозможно оплатить даже самой щедрой зарплатой. Я про себя пожелал ему всяческого счастья, которое только есть на земле. Он действительно был отличным парнем.

У подножия лестницы я остановился. От голубой искрящейся глади Мексиканского залива доносился легкий бриз.

Мэри увидела меня, но какую-то минуту еще колебалась, а потом перешла на другую сторону улицы и подошла ко мне. Ее глаза казались темными и странно затуманенными. Но возможно, мне это только показалось. Она что-то сказала, а я не расслышал ее слов. Потом внезапно, стараясь не причинить боли моей левой руке, которая все еще была на перевязи, она обеими руками обхватила меня за шею, наклонила мою голову и поцеловала меня. И уже через мгновение ушла, удаляясь в направлении «роллс-ройса». Она шла так, как идет человек, у которого плохо со зрением. Кеннеди, увидев, что Мэри идет к нему, поднял на меня глаза. Его лицо было бесстрастно. Я улыбнулся ему, он улыбнулся мне. Отличный парень!

Я стал спускаться по улице и по дороге завернул в бар. У меня не было намерения заходить туда, пить мне тоже не хотелось, но, проходя мимо, я все же зашел. Выпил два двойных виски и с сожалением подумал о том, что он не идет ни в какое сравнение с ликером. Потом вышел из бара и стал спускаться к скамейке у самого берега залива.

Час, а может и два, сам не знаю сколько, я сидел там. Солнце спустилось почти к самой кромке залива. Море и небо стали золотисто-оранжевыми, и я видел на горизонте таинственные и туманные на фоне пылающего заката очертания буровой вышки Х-13.

Объект Х-13, подумал я, отныне и навсегда станет моей неотъемлемой частью. Объект Х-13 и самолет со сломанными крыльями, лежащий на юго-западе в пятистах восьмидесяти метрах от буровой вышки, захороненный под стосорокаметровой толщей воды. К лучшему или к худшему, он всегда будет частью меня самого. Наверное, к худшему, подумал я. Все было кончено, все ушло, и осталась пустота. Но это уже не имело значения, так как это было все, что осталось.

И вот солнце опустилось до кромки моря, весь восточный мир превратился в огромное красное пламя. Пламя, которое вскоре погаснет и исчезнет, словно его никогда и не было. Точно так же было и с моей красной розой, перед тем как она превратилась в белую.

Солнце зашло за горизонт, и на море стремительно опустилась ночь. Вместе с темнотой пришел холод. Поэтому, с трудом поднявшись на затекшие ноги, я поплелся в отель.