Лори Фариа Столарц - История Джейн N

– Что не так? – спросила мама, заметив отвращение на моем лице.

Вместо того чтобы констатировать очевидное, я прикусила язык.

– Я уже купила Шелли подарок. Он в магазине у Нормы. Можно я съезжу туда на твоей машине?

Мама посмотрела в окно, и уголки ее губ опустились. Она всегда до смешного переживала, если мне нужно было ехать в дождь или снег (не говоря уже о тумане, слякоти, мокром снеге, граде и темноте).

– Нет, ты, конечно, можешь отвезти меня сама, – предложила я, точно зная, что мама не почует подвоха. – Подождешь, пока я упакую подарок, а потом подбросишь меня в «Омлет и все такое». Я напишу, когда соберусь домой. Если, конечно, у тебя не будет времени отвезти нас с Шелли в торговый центр или кино…

– Бери машину, – перебила мама. – Только езжай аккуратно.

– Спасибо. – Воспрянув духом, я схватила ключи с крюка.

Когда же почти семь месяцев спустя я наконец вернулась домой, мои чудесные кроссовки – фиолетовые, с ярко-зелеными вставками и толстыми розовыми шнурками – так и стояли в шкафу, спасенные от дождя и грязи. Совершенно как новые.

А вот я была разбита.

Практически сломлена.

Во всех.

Возможных.

Смыслах.

Наутро я просыпаюсь и вижу маму.

На полу.

Рядом со мной.

Посреди коридора, прямо у их с папой комнаты.

Мама касается шрамов на моей руке – темно-розовых полосок, что тянутся от костяшек к запястью, точно нити разорванной паутины. Мягкий свет моего фонарика отражается в маминых голубых глазах. Она начинает напевать одну из мелодий «Звуков музыки», как делала всегда, когда я прибегала к ним с папой, если мне снился кошмар.

Я укрыта теплым одеялом. Точно мама принесла. Я-то взяла с собой только подушку и холодную простыню с кровати.

Сколько мама уже лежит тут и смотрит, как я сплю? Хочу спросить ее, как-то объяснить, почему я здесь. Рассказать, что прошлой ночью шкаф уже не показался мне достаточно надежным укрытием.

Мама перестает петь. Я открываю рот… но не нахожу нужных слов.

– Спи, – шепчет она, подсовывая руку себе под голову. У мамы нет ни подушки, ни одеяла, только кости и плоть, да хлопковая ночная рубашка, что отделяет ее от холодного твердого пола. – Завтра будет новый день.

Вот только мне не хочется думать о завтра. Я мечтаю остаться здесь, в промежутке между днями, месте, где не нужно переживать, что кого-нибудь расстрою или скажу что-то не то.

Месте без ожиданий.

Улицы были тихими тем утром, десять месяцев назад. Возможно, всему виной дождь – а точнее, глубокие лужи, из-за которых я и не отправилась на пробежку. Облака все никак не давали небу проясниться – это я запомнила, потому что ярко горели фонари, отбрасывая длинные полосы света на мокрый асфальт.

Я заехала на заднюю парковку «Шкафа Нормы», бутика, где работала. Хозяйка, Норма, пару месяцев назад вручила мне собственный комплект ключей, решив, что я заслужила ее доверие и могу открывать и закрывать магазин сама.

Я вошла через черный ход, чувствуя до странного затхлый запах восковых свечей, которые она все пыталась продать. Вообще Норма человек хороший, но у нее столько нерабочих идей касаемо того, что можно выставить у кассы, чтобы спровоцировать посетителей на спонтанные покупки. Вот у нас и торчало шесть громоздких ящиков, попусту занимающих место.

Я закрыла за собой дверь и включила свет. Подарок Шелли уже недели три лежал на полке за кассой и все никак не мог попасть ко мне домой. Почему – ведь я за него сразу заплатила, – можно объяснить только банальной ленью. Теперь это еще один повод упрекнуть себя.

Я открыла коробку. Внутри лежал браслет из стерлингового серебра с аметистами и подвеской-звездочкой. Шелли обожала аметисты – не только за их фиолетовый цвет, но и за предполагаемую способность отражать негативную энергию. А еще подруга увлекалась звездами – любовалась ими, загадывала желания… Всякий раз, когда мы возвращались домой поздно ночью, она смотрела на небо и расшифровывала небесные узоры.

На открытке тоже была звезда – металлическая, розовая, на непроницаемо-черном фоне, что напомнил мне ночное небо. Я уже написала внутри поздравление.

«Дорогая Шелли!

Никогда не забуду тот день, тринадцать лет назад, когда вы с твоей мамой постучались к нам, решив познакомиться с новыми соседями. Ты спросила меня, не хочу ли я поиграть, показала свою коллекцию слаймов, и моя жизнь изменилась навеки.

Знаю, я уже это говорила, но ты мне как сестра. И сегодня я загадаю на самую яркую звезду, чтобы мы всегда оставались так же близки. С Днем рождения, моя подруга навеки.

С любовью,

Я завернула коробку в лиловую бумагу, убрала в мешочек, затянула шнурки и завязала их затейливым узлом – и тут в дверь постучали. Через стекло заглядывал какой-то парень лет двадцати, может, двадцати одного года, не сильно старше меня.

Поймав мой взгляд, незнакомец помахал рукой и разулыбался, словно мы сто лет знакомы. Может, и правда встречались? В питомнике, где я подрабатывала волонтером? Или он видел меня на пробежке?

Я обошла кассу и указала на знак:

– Мы закрыты.

Он умоляюще сложил руки, мол, пожалуйста-пожалуйста.

– У нас с подружкой сегодня годовщина отношений. – Стекло приглушало его голос. – Через час мне за ней заезжать, а подарка нет. Пожалуйста… я такой дурак.

Стоит признать, парень был симпатичный, что определенно заставляло идти ему навстречу: высокий, с темно-карими глазами и легкой щетиной, словно он только что вылез из кровати. Выцветшая зеленая футболка намокла от дождя и облепила торс. Капли катились по лицу и стекали по шее.

Он выглядел таким беззащитным.

– Если опять облажаюсь, мне крышка. – Парень пронзил грудь воображаемым колом и закатил глаза.

Только тут я заметила, что его руки покрыты татуировками: ветви дерева словно вырастали из запястий, пробивались сквозь волоски на предплечьях и переплетались с мускулами.

Наконец парень рухнул на колени и вытянул сложенные руки, умоляя открыть.

Я невольно рассмеялась и ощутила укол зависти – вот бы кто-нибудь ради меня так убивался.

Я достала связку ключей из кармана и принялась возиться с замком. Рассмотрев, чем я занята, незнакомец еще пуще заулыбался. Я тоже повеселела. Исполню его желание и стану спасительницей.

Он поднялся и коснулся пальцами двери. В те три неловкие секунды, пока ключ поворачивался в скважине, я ощутила эту близость: трепет в груди, жар, что мгновенно разлился по лицу, точно от лихорадки.

Я вгляделась в незнакомца сквозь стекло: верхняя губа была чуть полнее нижней. Он медленно сглотнул – адамово яблоко на шее дернулось – и уставился на мой рот.