Мария Серрадо - На небе ни звезды

Лицо последней на миг осветилось.

–Почти полная. Не хочу прятать дома. Вдруг найдет.

–Боишься, что разозлится? – спросила Вида, чиркая спичкой. Огонек заискрился в полутьме.

–Просто не хочу выслушивать нотации. Хотя не ему их читать.

–А он неплохой парень, твой отец, – она выдохнула дым, и он мгновенно растворился в сыром воздухе. – Добряк.

–Тюфяк.

Но ты ему нравишься. Ставлю тысячу, что ты ему снишься. Стоит это ей сказать?

Валери думала попросить сигарету, но было как-то неловко – ведь это ее пачка. Захотелось просто стоять там с ней и курить, долго, очень долго, всю ночь. Вообще не ехать домой.

–Такие нужны миру, – Вида смахнула пепел на асфальт.

Валери не могла отвести взгляд от ее синяков.

–Что у тебя с лицом? – прямо спросила она.

–Да так, с троллями поссорилась.

–Так это они «Веранду» взорвали?

–Нет, – с улыбкой ответила Вида, глядя на Валери, как на полную идиотку. – На этом наш с тобой разговор исчерпан. Спасибо за сигареты – плюс сто к твоей карме. Понимаю, что тебя пробило на беседу, но у меня нет времени.

Вида развернулась и двинулась вперед по слабоосвещенной улице, ведущей в город. Валери сделала несколько шагов в том же направлении.

–Тогда на террасе ты сказала, что можешь рассказать кое-что интересное. Что ты имела в виду? – Она сделала вид, что не слышала последнюю фразу. –Расскажи, и, может быть, я тоже смогу добавить от себя что-то занятное.

Вида неохотно обернулась.

–Ты, оказывается, не всегда делаешь так, как тебе говорят.

–Так что в итоге?

–Сейчас я правда не могу здесь торчать и болтать с тобой. Давай договоримся так: в эту пятницу в десять зайдешь ко мне, я познакомлю тебя с парой друзей, и мы поговорим. Идет?

–Прекрасно. Но до пятницы еще много чего может случиться. Может быть, ты сейчас расскажешь то интересное, что тогда собиралась? – Ей хотелось настоять.

–Ладно, – сказала Вида после небольшой паузы.

Она подошла совсем близко и положила руку на плечо Валери.

–Видишь вон того? – Она показала на парня, который стоял у фонаря. – Да, в кожаной куртке.

Валери кивнула.

–Если заглянуть ему под капот, можно найти там кое-что интересное.

Валери раздраженно дернула рукой, и Вида отошла.

–Шутка. Расслабься. Лучше утри слезы бедняге Генри, – Вида повернулась и направилась в город.

–Может быть, это сделаешь ты? – крикнула Валери ей вслед.

Вида резко остановилась и обернулась. На этот раз она смотрела на Валери, как на надоевшую букашку, какого-то недобитого комара.

–Так… – Она медленно выдохнула. –Если еще раз мне придется из-за тебя останавливаться, до дома ты целой не доберешься – огребешь по полной программе. Это ясно?

–Ясно, – сжав зубы, сказала подчиненная участница разговора.

Валери еще минуту постояла на том же месте, обдумывая ситуацию. Эти двое считали, что полностью себя обезопасили, взяв с нее слово, что она никому не скажет, как они преспокойно передавали порошок в общественном месте, вообще не прячась. Думали, что круто законспирировались, чтобы просто и весело обмануть закон. Они смотрели на нее, разговаривали с ней, отвечали на вопросы, брали ее сигареты, но ни один их них не поинтересовался, что она – человек, который полгода назад уехал из Линдо, не оставив там ничего, кроме нескольких жалких книжонок, – везла в своем непомерно большом и закрытом на кодовый замок чемодане. А везла она вовсе не книги.

Не успела она войти, как звук, похожий на выстрел, прогремел на весь дом – это пробка от шампанского ударила в потолок. Громадная хрустальная люстра слегка покачивалась, и восторженные крики находившихся в зале людей, казалось, все больше приводили ее в движение. Бьющий все рекорды громкости смех отражался от стен, пестрыми бабочками кружился по залу, переполненному кричащими людьми, кажущимися маленькими рыбами в огромной накрепко закрытой банке, которую взбалтывала чья-то огромная рука.

Кто-то опустошал бутылку вина, стоя на оконной раме, кто-то судорожно хватал канапе с блестящих подносов, кто-то пытался забыться в танце, кто-то медленно сползал по стене на пол, из бокала проливая на себя остатки алкоголя. Люди были не в себе.

На входе Валери чуть не сбила компания еле державшихся на ногах девушек. Они прошли мимо, смеясь и балансируя на шпильках, – по воздуху разлился аромат духов, смешанный с терпким сигаретным дымом. Их смех отражался в каждом зеркале, журчал в каждом бокале, становился таким громким, что сотрясал стены, поднимался тяжелыми басами от пола и спускался с потолка легкими нитями крутящейся вихрем мелодии, обволакивая все пространство первого этажа. Все это буйство было подчинено музыке, оно существовало в единстве с ней и жило по ее законам – независимо от того, чем был занят каждый в отдельности, толпа двигалась в такт мелодии, волнообразными движениями, будто все держались на одной ритмической волне.

В руках у Валери оказался глубокий бокал, в котором плескалась прозрачная жидкость. Она не видела, кто дал его ей. До дна. На вкус, как вода, но эта вода обожгла ее пищевод и мгновенно брызнула в мозг, зажигая в нем каждое нервное окончание. И тогда она почувствовала то, что не могла до конца объяснить: это было похоже на пробуждение – будто ее реальная сущность, до того времени пребывавшая в многолетнем сне, внезапно открыла глаза и увидела мир – увидела его таким, каким видит человек при рождении: шумным, чрезвычайно ярким, абсолютно новым.

Огни зажигались со всех сторон. Прожекторы горели то красным, то желтым, то синим, а каждые пятнадцать секунд прорезали пространство мощным белым лучом, который бродил по залу в поисках кого-то. Люстру потушили, но света будто стало еще больше, и от его яркости резало глаза.

Когда молодой человек в ливрее проходил мимо с подносом, Валери взяла еще. Она делала глоток за глотком, и ей казалось, что она пьет музыку. Она посмотрела на содержимое бокала – жидкость вибрировала, по ней шли круги, будто внутрь бросили маленькую ракету. До дна! Музыка стала наполнять все тело, она ощущалась в каждом капилляре, в каждом сосуде мозга, в каждой клетке крови. Можно было почувствовать, как эти сумасшедшие потоки приближались к сердцу.

–А эта штука быстро действует! – выкрикнул кто-то в глубине зала, и она это услышала, потому что слышала абсолютно все.

Эта. Штука. Быстро. Действует. Эта… Штука… Быстро…

Кто-то подошел к ней и спросил, не она ли ищет мадемуазель Виду. В пестрой полутьме она не разглядела лица. Валери среагировала не сразу, но потом ответила утвердительно, пытаясь вспомнить, зачем Вида нужна была ей. И нужна ли она? Молодой человек в официальном костюме и белых перчатках проводил ее на второй этаж, и, пока они шли, Валери считала ступеньки крутой лестницы и пыталась понять, почему следующая ступенька после пятой – десятая, а после пятнадцатой – уже двадцатая. У нее перед глазами запрыгали цифры, сплетаясь в невероятные математические формулы, потенциальные уравнения складывались в гибкую таблицу, на которую песком сыпались откуда-то сверху остатки школьных знаний.