Анна Летягина - У памяти твоё лицо

Дарина несколько раз вскрикивает, и Дина тут же бросается к ведьме с оглушительным воплем:

– Зачем вы делаете ей больно?

– Не мешай! Я почти прогнала его. Ещё немного – и он уйдёт, оставит её в покое навсегда и больше не тронет, – шикает на неё ведьма. – Заберите её отсюда, она сейчас всё испортит!

Последние слова ведьма произносит, повернувшись к родителям, но они всё так же неподвижно стоят у окна, как парализованные, и на их лицах Дина замечает тень того же страха, который испытывает сейчас сама. Дарина начинает стонать, пытаясь высвободить свою руку, а когда у неё ничего не получается – плакать навзрыд. Всё её хрупкое тело сотрясается от горьких рыданий. Дина больше не может на всё это смотреть. «Почему мама с папой позволяют этой ведьме так обращаться с Дариной?» – возмущается она про себя. Встав на колени возле кровати, она изо всех сил пытается оторвать цепкие ведьминские пальцы от запястья сестры, а когда понимает, что хватка не ослабевает, впивается в них зубами. Взвыв от боли, ведьма бросается вон из комнаты. Мама спешит следом за ней в коридор, успев бросить перед этим суровый взгляд на Дину. А папа, оставшийся здесь, испуганно и растерянно смотрит по сторонам. В конце концов, он всё-таки решается подойти к кровати, приседает на корточки и, ласково поглаживая по голове одной рукой – Дину, а другой – Дарину, шепчет:

– Ну, что же вы, девочки мои… Девочки мои… Девочки…

Дарина успокаивается, её лицо уже не такое красное, каким было совсем недавно. Только по-прежнему влажное от слёз. Теперь она лишь изредка тихонько всхлипывает. А из коридора доносится мамин голос, тараторящий извинения. Мама пытается уговорить женщину в чёрном остаться и продолжить делать с Дариной то, что она начала. Но ведьма в ответ повторяет только одно, как заведённая:

– Нет, нет и нет. С меня хватит, понятно? Хватит.

– У вас так хорошо получалось! Ещё немного – и…

– Нет уж, довольно. Мы так не договаривались, дорогуша. Ты меня не предупреждала, что они у тебя обе буйные.

– Пожалуйста, извините! Я сейчас запру Дину в другой комнате, и вы сможете спокойно продолжить! Поймите, вы – наша последняя…

– Я уже всё это слышала, не повторяйся, милочка. Не я первая и не я последняя – найдёшь другую, на всё согласную. А у меня от клиентов отбоя нет, и стаж, знаешь ли, немаленький – имею право выбирать. Заслужила его, ясно? На вот, держи эту свечу. Закопай её поглубже в землю. Но сначала обвяжи волосом твоей больной дочки.

– А это поможет?

– Ничего не могу обещать. Ритуал, наверно, помог бы – он у меня проверенный и надёжный. Если бы мне дали его закончить, конечно. Но сама видишь, что из этого вышло. Хотя знаешь, что я тебе скажу? Сложная у неё болячка. И редкая. Уж очень крепко она в неё вцепилась. Так что вряд ли кто-то тебе даст какие-то гарантии – помяни моё слово. Я столько всего повидала, но даже мне было жутко смотреть в её глаза. В них нет никакой надежды на улучшение.

– Мы всё-таки попробуем… что-нибудь ещё. Извините. Жаль, что всё так получилось.

Из услышанного разговора Дине далеко не всё удаётся понять. Почему мама с папой вообще впустили эту ведьму к ним в дом? Разве она могла помочь Дарине, причиняя ей боль? Зачем закапывать свечку в землю и обвязывать её волосом? Травяной запах всё ещё щекочет Дине ноздри, – он никак не исчезает. Как и пятно от вылитого на простыню ведьминского зелья. И полумрак, пропитавший всё вокруг. Дина крепко зажмуривает глаза, надеясь, что открыв их, она увидит здоровую и весёлую Дарину, солнечные лучи, резвящиеся в комнате, и улыбающихся родителей. Но чуда не случается. Вскоре хлопает входная дверь, и мама возвращается в комнату. Не глядя на Дину, как будто её тут нет вовсе, она ледяным тоном обращается к папе:

– Отнеси Дарину в детскую и уложи в кровать. Потом приходи в кухню ужинать.

Больше не сказав ни слова, она разворачивается и уходит. Дина чувствует, что мама злится на неё. Но за что? Разве не должна была она попытаться спасти сестру, видя, как ей больно? Всё это так несправедливо! Обращаться сейчас с ней, Диной, как с привидением; притворяться, что её не существует, лишь потому, что она просто хотела помочь. Наказывать их с Дариной за гадкий поступок Кольки. Внезапно мама врывается в комнату, бросается перед Диной на колени, хватает её за плечи и начинает сильно трясти, крича срывающимся голосом:

– Зачем ты всё испортила? Кто тебе вообще разрешил входить сюда? Ты хоть понимаешь… понимаешь, что это была наша последняя…

Папа, подошедший сзади и обнявший её, не даёт ей закончить. Он поднимает её с пола, приговаривая:

– Оля, пожалуйста, не надо! Успокойся! Она не виновата. Никто не виноват.

Дине кажется, что папа вот-вот заплачет. Губы его дрожат, а в глазах становится совсем мокро. Мама вдруг послушно замолкает и устало опирается на папино плечо. Он медленно уводит её в кухню. Дина остаётся наедине с Дариной, которая уже спит. Лечь бы сейчас рядом с ней и уснуть. А потом проснуться вместе и оказаться в совсем другой комнате и совсем другом мире, где не будет ничего плохого, грустного, жестокого. И никто ни в чём не будет виноват.

***

Дине снова не спится. Сегодня такая же светлая ночь, какую она видела за окном некоторое время назад, когда через видоискатель фотоаппарата заметила за окном страшное. Тогда, как и сейчас, на улице шелестела осень. Как хотелось бы, чтобы вместо пожухлой унылости в этот миг радостно искрилась в лунном свете весенняя изумрудная зелень! Она навевала бы совсем другие мысли. Дина помнит до мельчайших деталей тот кадр, который сделала тогда. Если бы она уже умела считать до какого угодно числа, то точно знала бы, сколько времени, сколько бессонных ночей прошло с того дня, когда папа принёс домой бумажный конверт с напечатанными фотографиями. Это было давно или совсем недавно? Среди них была и та самая. На остальные она едва взглянула, когда открыла конверт и начала перебирать цветные фотокарточки. Папа сказал, что он решил не смотреть их первым, потому что эта плёнка «по праву принадлежит» Дине с Дариной. Фотографию с папой, несущим Дарину и её любимого зайца к машине, Дина сразу спрятала под матрас. Ту и ещё одну, на которой Дарина сидит в обнимку с зайцем в кресле здесь, в их комнате.

Сегодня вечером Дина легко и быстро засыпает – впервые за долгое время. Да ещё и с сухими глазами, что тоже редкость. А просыпается она от громкого разговора мамы с папой в кухне. Ей не удаётся расслышать все фразы – только некоторые из них. Но эти странные слова ни о чём ей не говорят, она не понимает, о ком или о чём идёт речь. Когда разговор вдруг стихает, Дина никак не может снова уснуть. И вот сейчас она сидит у окна наедине с невероятно светлой ночью – такой же, как в тот день. Но только ли поэтому ей вдруг вспоминается та самая фотография, где навсегда отпечаталось ужасное происшествие с сестрой, которого на самом деле не было? Или всё-таки было? Раз оно осталось там, на карточке, что сейчас лежит под матрасом, то вдруг оно уже никогда-никогда не сможет случиться? Дина решает, что сочинит сказку, где им с Дариной ничего не угрожает, и их окружают добрые эльфы и феи, которые в случае чего смогут их защитить. А потом выпустит эту сказку из своей головы в саму настоящую жизнь. Как здорово! Это обязательно должно помочь!