Луциан Торпеда - LAVANDA. Audi cor tuum

– Мимо!

– Ещё две… сушист?

Вадя устрашающе напряг лицо, но сменил мимику на милость; Сеня смеялся, как ребёнок.

– Сам пошутил – сам посмеялся…

– Вааадя, не напрягайся.

– Ещё одна попытка.

– Две! То порожняковая была, шоб атмосферу подраслабить.

– Ладно…

– Ты певец?!

– Хм… я учусь на профессионального брехуна – Засмеявшись, шо аж слюни повылетали. – У тебя последняя попытка.

– Не последняя – крайняя! Шо ж у нас за факультеты есть… а! Ты – актёр!

Вадя заулыбался и кивнул «ага», делая манёвр:

– Выпьем!

– Ох, эти актерские замашки. Станем алкашами.

– Я же не без повода.

– Да-да. Слышал я такое. – Заулыбался Сеня. – Тоже хотел на актерском попробоваться. Потом выкупил, шо не моя это лодка.

– Почему?

– Я – художник. Птица вольная. Не могу творить, когда на меня давят. Творю только под вдохновение.

– Я заметил. Хех.

– На актеров давят постоянно. Используют. Оскорбляют. Я бы не вывез. Меня по-другому воспитали; а если это и ещё какой-то додик-режиссёр?! То я ж сварюсь.

– Та ладно тебе. Ради таких бабок можно и потерпеть. Главное – пробиться!

– Бабок? А искусство? Как же идея?

– За идею в кино не сходишь!

– Ты хочешь сказать, что готов продать себя за бумагу? Ты же творческий человек! Не гони!

– Не смеши. Важна только цифра. Для одного – монета. Для другого – вагон банкнот.

– Это галимое рассуждение! Ты ж киснешь от этого… Деньги – зло! Они губят самое ценное… Ты же мечту в погоне за налом потеряешь! Глянь, эти мелочники кругом. Бумага прийдет… человека нужно в себе оставить.

– Сними розовые очки! Небось сытым постоянно был. От забери у тебя сейчас деньги родителей. Что ты будешь делать дальше? Каракули свои чёркать? И то, блядь… Ты же в переходах тоже не можешь?! Там вдохновение нету!

– Не начинай… ты не прав! Ты хуево меня знаешь… У меня есть принципы, в отличии… Розовые очки? Фу! Ты давно вылез из-под мамкиной юбки?

– Не говори так со мной и остынь. Я тебе соли в чай не подсыпал…

Сейчас ещё чуточку и может случится галимая скотобойня.

– Будь добр, Сень… не подливай масла в огонь… не баранься. Ссоришься на ровном месте.

Вадим нырнул прямо в душу Арсена; кроме ярости и множества комплексов, он сумел разглядеть очень добрую и светлую натуру.

Сеня замер, подобно статуе, выжигая Вадю взглядом; Вадим встал, похлопав Сенечку по плечу:

– Самоконтроль… – проложив маршрут в сторону метро.

Сеня пристально наблюдал за происходящим, с бурлением в брюхе; пульсации в черепной коробке сменилась на спокойствие.

– Жаль его. У меня тоже в этой ситуации рыльце в пуху. Может, он не из-за жадности деньги так любит, а из-за того, что редко видел их. Люди ведь разные бывают. Ой же и дурак!

Арсен рванул вслед за Вадимом:

– Балабол! Я же обещал себе трезво мыслить! – Ускорив темп. – Вадя! Постой!

Вадим вряд-ли слышал; Сеня крикнул ещё громче – реакция нулячая.

– Вадя!.. Стой!

Радовал тот факт, что далеко бежать не пришлось; Вадя ещё был на виду.

– Вадя! Погоди! – Хватая за плечо. – Я тебе кричу-кричу, а ты не слышишь.

На вид, конечно, Вадим был кислее лимона; оба на виноватых щах.

– Ну? И че ты насупился, как сыч на погоду? А? – Вадим продолжал втыкать. – Ну повздорили. Разошлись во взглядах. С кем не бывает? Виноваты оба.

Вадя поднял голову. Глаза его сверкали ярче, чем фары у новенького «Жигуля». Он пытался сдержать улыбку, но… хуй там плавал. Вадим мгновенно засиял и сказал:

– Заметь – оба!

– Та оба-оба… – Улыбаясь. – Давай пятюню!

Они глянули друг другу в глаза, скрепив примирение рукопожатием; Сеня подмигнул и сказал:

– Ну шо? Погнали в сторону метро, а то добираться вечность. А общага, дорогой мой, до полуночи работает.

– Точно! Опоздаем! Те два мухомора, что на вахте растут, нас хрен пропустят.

– Та не ссы в трусы! В окно залезем! Я так заселялся сегодня.

– Это как?

– От опоздаем – увидишь. Долгая история.

Они отправились в путь. Вдруг у Вадима загудел телефон. «Мама». Он начал понемногу сбавлять темп.

– Ты… это… Сень, иди! Я сейчас… я догоню!

– Окей!

С первых секунд Вадим начал стартовать, горячо высказываясь. Гам стоял нереальный. Он набирал обороты и, видимо, не собирался охлаждаться.

– Я сам решаю…! Что? Хватит упрекать меня! Ах, никто! Добро! С сегодняшнего дня я и для тебя буду никем! Я всё сказал! Спокойной ночи!

Вадим подошёл вареным. Он посмотрел на Сеню, сдвиговая плечами.

– С кем ты уже повздорил?

– Мама! Она не понимает, что у меня своя жизнь.

– Понимаю. Но не нужно так с мамой, ведь она у тебя одна…

Она не понимает, что у меня есть мечта! Да-да! Мечта!

– Мать у тебя одна!

– Маленькая мечта. Я очень хочу, чтобы родители выбрались в столицу. Дом хочу им купить. Понимаешь? Они же кроме этого села обосранного ничего и не видели!

– Ты красавчик… базару нет. Цени их… воспоминания – парадоксальное явление. Сейчас они улыбают тебя, а спустя мгновение, выедают… Попроси прощения.

– Жалко мне их. Мама спину срывает бедная. А я же слышу, как она мучается! То спина! То болезни хронические! Отец на полях круглосуточно. Фермер! Я не хочу, чтобы они от работы сконали. Поклялся я себе уехать в столицу! Стать над этой страной! Денег заработать! От заработаю и заберу их сюда. Будут путешествовать у меня по курортам разным.

Сенечка слушал Вадима, а глаза нырнули в закоулки памяти, вылавливая кадры своей жизненной лирики.

– А знаешь, Вадь. У меня ведь тоже мечта есть. От доживу до тридцати пяти лет и президентом стану. А что ты так смотришь? Стану художником. Прославлюсь. Все будут знать меня; а тут «хоп» и в политику.

– Зачем?

– Понимаешь, Вадь… я людям помогать хочу. Посмотри, шо кругом несётся. Страдания одни. Вливают народ на ловеху! Копейки сыпят в карманы.

– Надо же… додуматься до такого…

– Клинику хочу построить для помощи онкобольным. Не просто клинику, а лучшую в мире. С самым дорогим оборудованием и лучшими врачами. Вот она! Моя цель!

Вадим глянул на Сеню, у которого выразительно выступила горькая улыбка, скрывающая приторные приливы.

– Сень…! – Протягивая пятерню. – Забудем это недоразумение?

– Забыли. У тебя всё будет. Когда станет тяжко, помни, что свет в конце – это начало.

– Да, друг… ты прав.

– Вот и метрополитен. Посыпались?

– Да… надо позвонить. Ты иди, а я догоню.

Не прошло и минуты.

– Сень! Скорая приехала. Что-то с сердцем. Это всё я…!

– Не вини себя. Легче не станет. Всё будет заебись. Помогу, чем смогу.

Они зашли в здание метрополитена; в кармане у Сени завалялся жетон. Он пошёл в кассу и купил ещё один; ещё этот непонятный, назойливый, из неоткуда, звук: «Пик- пик – пик…»

Проходи, дорогой. – Турникет дал добро. – Поехали, братанчик. Тебе надо взбодриться.