Марина Новиковская - Тайное правительство. Орден

– Жуть, – протянула Селя. – Это значит, если дядюшка Джо нас поцелует….

– Мы превратимся в разлагающиеся трупы.

Дядюшка Джо проковылял мимо часовни и исчез среди молчаливых надгробий, а Селя и Мария Луиза ещё долго сидели, прижавшись, друг к другу и дрожали.

***

Той же ночью Марии Луизе приснился сон. Вообще-то, маленькой маркизе часто снились странные сны. В них больше видела она странные замысловатые, несуществующие города, пустые, пугающе безжизненные. С огромными каменными дворцами и гигантскими площадями. Казалось, эти города были построены не людьми и не для людей. А ещё часто снились статуи. Громадные, в семь человеческих ростов. И не всегда эти статуи изображали людей. Иногда из чёрного камня высечены неведомыми скульпторами змеи, драконы, волки, или ещё более жуткие существа с телом человека, а головой пса.

Но в ночь, когда маркиза отправилась на кладбище с Селей смотреть дядюшку Джо, Марии Луизе приснилось другое.

Мария Луиза стояла на просёлочной дороге. Был туман и сквозь него практически невозможно рассмотреть, что там впереди. Неожиданно из тумана вынырнул мужчина, но не крестьянин. Мария Луиза хорошо знала, как одеваются крестьяне и цыгане. Этот был явный чужак. И двигался он как-то странно, замедленно. Чужак поднял правую руку вверх (отчего рукав его светло – коричневой кожаной куртки надетой на голое тело задрался выше локтя) и наклонил голову набок. Потом подпрыгнул, быстро, быстро перебирая в воздухе ногами в коротких рваных штанах, будто медлительность его мигом пропала, и сказал хотя и тихо, но довольно отчётливо.

– Хочешь подарок?

Мария Луиза, которая вдруг поняла, что спит, ответила:

– Хочу.

Если бы к ней наяву подошел незнакомый странно одетый мужчина, то Мария Луиза ни за что бы с ним не заговорила. Но сны маленькая маркиза считала своим царством. Здесь позволено всё!

– Тогда пойдём, покажу, где ты его можешь взять, – чужак поклонился и протянул девочке руку.

Мария Луиза с сомнением посмотрела на нее. Стоит ли идти? А почему бы и нет. Вдруг этот человек хочет подарить ей сокровища?

Они долго шли по дороге в тумане. Из холодной белой, как только что выполосканная простыня мглы иногда вырывались очертания деревьев и пару раз, кажется, домов. А потом туман пропал. Как будто не появлялся никогда. Мария Луиза увидела, что стоит возле прудика недалеко от замка Санси, а чужак сидит на большом, почти ушедшем в воду камне.

– Здесь, – мужчина ткнул пальцем в землю возле камня. Марию Луизу неприятно поразили его длинные сальные седые волосы и светло, светло голубые, почти белесые глаза.

***

А потом маркиза проснулась. В распахнутое окно холодным ветром врывался воздух. Возле кровати уже стояла и держала в руках её платье Селя.

– Сколько можно спать? Твоя мама уже ждет тебя к завтраку.

– Я видела странный сон, – Мария Луиза до красноты терла глаза.

– Ты чего их трешь, – скривилась Селя. – Мадам Сансильмонт ещё подумает, что ты ревела. А что за сон?

– Я знаю, где искать клад!

– Да ну?

– Ага…..

Почти ушедший в воду камень оказался ровно на том месте, где его видела во сне Мария Луиза.

– Вот, это он. Тут сидел этот безумец. – Мария Луиза запрыгнула на камень, села на корточки и ткнула пальцем в сырую землю. – Здесь. Давай копать.

– У меня с собой только это, – Селя с сомнением посмотрела на небольшой плоский камень с острыми краями, который нашла тут же возле прудика.

Земля была влажной и девочки, ковыряя по очереди липкий чернозём, выкопали довольно глубокую ямку. Клад не появлялся.

– Может это был неправильный сон? – Селя устало кинула камень на землю. – Твоя очередь, копай.

– Я не знаю, – Марии Луизе вдруг захотелось разреветься. От обиды. От злости. И от досады. Первые слезинки уже напрашивались маленькой маркизе на глаза, когда камень, которым она скребла землю воткнулся во что-то не копаемое. – Подожди…

Мария Луиза пошарила рукой в склеенной комками земле и нащупала нечто твёрдое, завернутое в мокрую тряпку.

– Кажется, я нашла!

– Что там? – Селя насела на маркизу сзади, перевесившись через её плечо.

Мария Луиза развернула полуистлевшую ткань и ахнула. В коричнево серой тряпке лежал кинжал. Довольно большой с блестящим, наверное, золотым клинком и рукояткой из белой кости, украшенной как скипетр большим красным камнем.

– А-а-а, – заворожено протянула Селя, – Это рубин.

Мария Луиза сначала молчала, не в силах произнести ни слова. Затем…

– И кому он теперь принадлежит? – маленькая маркиза осторожно взяла кинжал в руки.

– Тебе, – с досадой ответила Селя.

– Почему?

– Если я возьму его, меня обвинять в краже и накажут плетьми.

3

Из дневниковых записей Марии Луизы.

«С тех пор, как я и Селя нашли кинжал, прошли годы. Мы выросли. Кинжал до сих пор со мной. Я ношу его с собой везде, словно талисман. Он спрятан в кожаных ножнах в складках моего платья.

Я давно знаю, что дядюшка Джо не вампир. Сейчас он совсем стар, но по-прежнему сторожит деревенское кладбище.

Как только мне исполнилось одиннадцать лет, мама отослала Селю в деревню навсегда. Маркиза Жозефина посчитала, что детство моё уже закончилось, и в куклы теперь играть неприлично. Я проплакала всю ночь, когда поняла – Селя была всего лишь моей живой куклой. А потом её выбросили, словно пришедшую в негодность. Из Парижа мне прислали воспитательницу, мадам Жозани. Странная, весьма противоречивая женщина. С одной стороны, она невероятно набожна. Нередко, по вечерам, когда мадам Жозани читает мне «Жития святых», слезы не сходят с глаз моих, а душа преисполняется такой тоски и печали, что кажется мне, будто бы я претерпеваю все те лишения и испытания, которые претерпели мученики за веру Христову. Но уже на следующий день, щебеча, словно птаха весенняя рассказывает мадам о Париже, нравах его, а более всего о тамошних товарах. И узнаю я тогда, что сапожники в Париже самые лучшие, портные самые искусные, да и сама жизнь более весёлая, чем в нашей унылой провинции. В Париже королева. Здесь – чернь поганая. И вот когда называет мадам Жозани тех, кого я знаю чернью поганой, закрадывается в моё сердце неприязнь к этой столичной даме. Хоть и учит она меня многому интересному. Танцам и музыке. Старенький мамин клавесин не умолкает, бывало, целую неделю. Это я осваиваю музыкальную грамоту. А потом следующую неделю провожу я за мольбертом. Мадам Жозани оказывается и с искусством рисунка знакома. Мне нравится учиться. Хотя мадам Жозани бывает временами просто невыносима! Настолько невыносима, что я начинаю мечтать о полном уединении. Иногда спрашиваю, обращаясь к небу, почему я не родилась обычной цыганкой как Селя? Почему не могу просто жить, просто дышать, просто бегать? Неужели мадам Жозани будет вечно ходить за мной призраком, и учить, учить. Не только чему-то интересному, но прежде всего искусству лжи, в котором она наиболее искусна. Но…. Я из высшего света и обязана стать тем, кем меня желает видеть маркиза Жозефина де Сансильмонт, моя матушка.