Харлан Кобен - Не говори никому

Польза, поверьте мне, сомнительная.

Устал. Как страшно я устал. Нельзя бежать бесконечно. Я оглянулся. Полицейских не видно. Улица пуста. Дернул ближайшую дверь. Заперто. Другую. Невдалеке опять захрипела рация. Я побежал. В дальнем конце дома была чуть приоткрыта дверца подвала. Ржавая. Здесь все ржавое.

Я нагнулся и потянул металлическую ручку. Дверца со скрипом отошла. Я заглянул в темноту.

– Отрежьте ему путь! – крикнули неподалеку.

Я даже не осмотрелся. Спустил вниз одну ногу и нащупал первую ступеньку. Болтается. Спустил вторую ногу. Попытался нащупать следующую перекладину, нога повисла в пустоте.

Секунду я колебался, как Уилл Е. Койот – знаменитый мультяшный персонаж – перед тем, как ринуться с горы, а потом решительно ухнул в темноту.

Глубина подвала оказалась небольшой, метров около трех – трех с половиной, но прошла, казалось, вечность, прежде чем я коснулся пола. Падая, я выставил вперед руки. К сожалению, это мало чем помогло – повалился всем телом на цемент, аж зубы щелкнули.

Я лег на спину и посмотрел вверх. Дверца за мной захлопнулась. Лучшего и пожелать нельзя, только вот тьма стала непроглядной. Я мысленно обследовал сам себя, врач во мне немедленно поставил диагноз: все болит.

С улицы доносились звуки погони. Сирены не унимались, а может быть, это звенело у меня в ушах. Голоса, хрип раций.

Они приближаются.

Я перекатился на бок, уперся в пол правой рукой, задев свежий порез, и попытался встать. Тело двигалось с трудом, голова вообще замоталась сама по себе, и я чуть не упал.

Что дальше?

Просто притаиться здесь? Не пойдет: они наверняка начнут прочесывать дом за домом и рано или поздно наткнутся на меня. А если и нет, то я сбежал не для того, чтобы сидеть в сыром подвале. Я сбежал, чтобы встретиться с Элизабет.

Надо идти дальше.

Куда?

Глаза потихоньку привыкали к темноте, во всяком случае, я разглядел вокруг себя силуэты предметов. Кучи коробок, груды тряпья, несколько барных стульев, разбитое зеркало. При виде своего отражения я вздрогнул: на лбу – рана, брюки порваны на коленях, от рубашки вообще остались одни клочья. А измазался так, что запросто смогу служить щеткой для трубочиста.

И куда мне деваться в таком виде?

Лестница. Где-то здесь должна быть лестница. Я медленно двигался вперед в каком-то подобии ритмического танца, ощупывая путь впереди себя левой ногой, словно слепец палочкой. Вот захрустело битое стекло. Я продолжал двигаться.

Впереди раздалось невнятное бормотание, и огромная куча тряпья выросла у меня на дороге. Из нее показалось и вытянулось в мою сторону что-то вроде руки. Я чуть не заорал от страха.

– Гиммлер любит стейки из тунца! – закричала куча.

Человек – пожилой мужчина – начал подниматься. Незнакомец оказался высоким, чернокожим, с такой курчавой белой бородой, что казалось, будто он жует овцу.

– Вы меня слышите? – повторял он. – Вы поняли, что я сказал?

Старик шагнул ко мне, я отпрянул.

– Гиммлер! Он любит стейки из тунца!

Бородача явно тревожил этот факт. Он взмахнул кулаком – я отпрыгнул в сторону. Кулак прошел мимо. Силы замаха – а может, и выпитого – оказалось достаточно, чтобы вновь швырнуть моего собеседника на пол. Он упал плашмя, и я не стал дожидаться, когда бородач встанет. Лестница действительно оказалась неподалеку, я кинулся по ней наверх.

И уперся в запертую дверь.

– Гиммлер!

Пьяный кричал громко, очень громко. Я навалился на дверь. Бесполезно.

– Вы меня слышите? Вы поняли, что я сказал?

Дверь начала потрескивать. Я оглянулся и похолодел от ужаса.

Солнечный свет.

Кто-то приоткрыл дверцу, через которую я проник в подвал.

– Кто здесь?

Голос человека при исполнении. По полу заплясал луч фонарика. Он выхватил из темноты бородатого.

– Гиммлер любит стейки из тунца!

– Что ты орешь, старикан?

– Вы меня слышите?

Я изо всех сил уперся в дверь плечом. Что-то затрещало. Перед глазами вновь всплыл образ Элизабет – как она машет рукой с экрана, смотрит грустными глазами. Я поднажал.

Дверь распахнулась.

Я упал на пол первого этажа, недалеко от входной двери.

Что дальше?

Полицейские неподалеку – слышно, как потрескивают рации, а один из них все еще допрашивает биографа Гиммлера. Времени нет, мне срочно нужна чья-то помощь.

Только вот чья?

Шоне звонить нельзя, за ней наверняка следят. То же самое с Линдой. Эстер будет настаивать, чтобы я сдался.

Парадная дверь открылась.

Я рванул по коридору. Пол был покрыт грязным линолеумом, стены выкрашены дешевой краской. По обеим сторонам шли железные, плотно запертые двери. Я добежал до запасного выхода и взлетел на третий этаж. Там снова вывалился в коридор.

В коридоре стояла пожилая женщина.

К моему удивлению, она оказалась белой. Скорее всего услышала шум и вышла посмотреть, что происходит. Я затормозил. Женщина стояла довольно далеко от открытой двери в свою квартиру, я бы мог пролететь мимо и вскочить в эту самую дверь…

И что мне это даст?

Мы молча смотрели друг на друга. Потом женщина подняла пистолет.

Господи Иисусе…

– Что вам нужно? – спросила она.

И тут я с удивлением услышал свои собственные слова:

– Могу я воспользоваться вашим телефоном?

– Двадцать баксов, – без колебаний ответила женщина.

Я полез в кошелек и достал купюру. Женщина кивнула и пропустила меня в квартиру. Жилище оказалось маленьким и очень аккуратным. Все поверхности, включая темные деревянные столы, покрывали кружевные салфетки.

– Туда.

Телефонный аппарат был старомодный, с диском. Я просунул палец в дырочку. Смешно: никогда не набирал этот номер, даже не собирался, а помнил его наизусть. Когда-нибудь я озадачу этим моего психолога. А сейчас остается только ждать соединения.

Два гудка, а потом голос:

– Да.

– Тириз? Это доктор Бек. Мне нужна твоя помощь.

Шона потрясла головой:

– Бек покалечил человека? Невозможно.

Вены на лбу помощника прокурора снова угрожающе вздулись. Он надвинулся на Шону так, что его физиономия оказалась прямо напротив ее лица.

– Ваш дружок напал на полицейского вон на той улице. Сломал ему челюсть и пару ребер.

Фейн придвинулся еще ближе, теперь капельки его слюны летели на щеку Шоны.

– Слышите, что я вам говорю?

– Я все прекрасно слышу, – ответила Шона. – Отойди подальше, мистер Вонючка, не то я тебе яйца на шею намотаю.

Фейн застыл на несколько секунд, а потом зло отвернулся. То же самое сделала Кримштейн. Она двинулась по направлению к Бродвею. Шона побежала следом.

– Куда ты?

– Я отказываюсь от этого дела.

– Что?!

– Ищи ему другого адвоката, Шона.

– Ты шутишь!