Лили Рокс - Территория насилия

Я с опаской посмотрела на нее, видимо все происходящее здорово повредило ей детскую не сформировавшуюся психику.

– Ну и зря. Не ты, так другие съедят, – равнодушно ответила Кира и замолчала, уставившись перед собой пустыми глазами. Через некоторое время она посмотрела на меня и сказала:

– И я тебя есть не буду.

– Это почему же? – ехидно спросила я. – Ты же говоришь, что теперь так принято. Значит, можно есть.

– Можно. Но я без тебя жить не хочу. Да и не получится у меня. Ты сильная, а я нет, – и опять замолчала, уткнувшись подбородком в подтянутые к груди колени.

В этот момент я поняла, что все случившееся со мной, можно пережить, а вот потерю сестры – нет. Она единственное близкое мне существо, и ради нее я должна жить. Мне нельзя зацикливаться на себе, жалеть себя. Нужно спасать и оберегать ее.

Мое тело постепенно заживало, я уже не чувствовала сильной боли, хотя в моей душе до сих пор оставалась сильная боль, и она никак не желала проходить.

Все так внезапно свалилось на нас… И я каждый день ждала, когда эта чертова бригада насильников вернется за мной. На этот раз они точно заберут меня к себе. А там просто затрахают до смерти. Это определенно. А потом еще и съедят. Надеюсь, не заживо.

Да, перспектива не привлекательная. Но что же делать? Куда идти? Сейчас на улице гораздо опаснее. Остается надеяться, что нам удастся спрятаться, либо этих уродов перебьют где-нибудь, пока они будут грабить квартиры.

А на следующий день пришли солдаты. В защитных костюмах они были похожи на каких-то космических пришельцев. Нас быстро обнаружили, вытащили из-под кровати, осмотрели, заставили дышать в какие-то трубки с мигающими лампочками. Меня сразу признали «годной», а насчет Киры некоторое время посовещались и решили, что она тоже «сойдет». После этого нас повезли на базу.

Когда мы проезжали мимо палисадника перед нашим домом, я увидела наш разбитый телевизор. Он валялся на тротуаре, а рядом с ним лежал труп светловолосого мужчины с простреленной головой.

У меня внутри все возликовало. Так этому ублюдку и надо! На миг во мне снова проснулось давно забытое чувство, что мир справедлив, и что так сверху, кто-то наблюдает за нами и обязательно возраст всем негодяям по заслугам!

Но эта мысль сразу же угасла. Нет справедливости в нашем новом мире. Как нет и надежды. Я усмехнулась, для этого козла уж точно нет теперь никакой надежды.

Пуля почти полностью снесла мертвецу верхнюю часть черепа, и мозги выплеснулись на тротуар. Сейчас вокруг дыры, зияющей в голове, собралась стайка галок. Они деловито перекликались друг с другом, лениво поклевывая мозг.

Вообще за время эпидемии, из-за обилия мясной пищи, все городские птицы ужасно разжирели и обзавелись роскошными перьями. Эти галки тоже переливались в лучах солнца радужным блеском, подобно нефтяным пятнам на асфальте.

Гнилушка совершенно не действовала ни на птиц, ни на кошек, ни на собак. А вот мышей и крыс она убивала миллионами, как и людей. Еще когда действовал Интернет, мне попадались статьи, в которых говорилось, что это все из-за сходства нашего генетического кода.

Я печально посмотрела на разбитый телевизор и на труп рядом с ним. Интересно, это Колян, или их главный, который велел забрать папину голову, чтобы отдать ее чуваку, делающему из черепов кубки для богатеев? И что здесь произошло? Неужели они не поделили телевизор? Да какая в сущности разница! Я крепко прижала к себе Киру.

Когда мы приехали на базу, я ужасно боялась, что сейчас нас с Кирой разделят. Но нет. Нас даже поселили в одной комнате.

Начались бесконечные и довольно мучительные медицинские тесты. В конце концов нам объявили, что я абсолютно здорова, а Кира – бессимптомный носитель, что очень и очень удивительно, и что мы с ней чуть ли ни надежда для человечества.

Из нас постоянно выкачивали огромное количество крови. Но нас очень хорошо кормили (даже дали анкету, в которой нужно было отметить все свои любимые блюда), у нас были уютные комнаты, чистая одежда.

Кира боялась оставаться одна, поэтому я попросила, чтобы нам разрешили жить в одной комнате. Нам дали такое разрешение, и установили в моей комнате еще одну кровать. То есть, у Киры было как бы две комнаты.

Когда самые мучительные тесты закончились, нам в комнаты установили по телевизору с DVD-проигрывателем и выдали кучу дисков с какими-то глупыми, грубо нарисованными мультиками.

Честно говоря, смотреть совсем не хотелось, но похожий на Айболита психолог сказал, что это положительно скажется, на нашем психическом здоровье. По сути это был приказ смотреть.

У этого психолога я видела в кабинете на полке среди других красивых сувениров великолепный серебряный кубок, украшенный красными и зелеными камнями. Чаша кубка была сделана из какого-то материала, похожего на слоновую кость. Во время обязательных бесед с этим Айболитом-мозгоправом я не могла глаз оторвать от этой вещицы. А вдруг это часть черепа моего папы?

Киру терзали всякими медицинскими тестами даже больше, чем меня. Постепенно из обрывков разговоров персонала базы мы узнали, что для женщин бессимптомное носительство гнилушки совершенно нетипично. Они либо вовсе не заражаются, как я, либо очень быстро умирают как мама. Но Кира была заражена, и при этом совершенно здорова. Это их очень интересовало, и они постоянно брали у нее кровь и костный мозг на анализы, зачем-то сделали биопсию почек и груди. Все это было ужасно неприятно.

Хуже всего были эксперименты. Правда, их довольно быстро прекратили, но ужасная память от них останется на всю жизнь.

Кто-то из племянников большого начальства писал диссертацию на тему: насколько опасны бессимптомные носители. И в качестве доказательной части своего научного труда он решил взять не общеизвестные факты о том, что происходило за воротами базы, а то, что было получено в ходе экспериментов.

Для этого они ставили в экспериментальной лаборатории кроватки с малышами, которые еще и ходить-то не умели (это была самая восприимчивая к инфекции группа), приводили туда Киру и устанавливали дистанцию. Когда на коже у малышей появлялись первые волдыри (это происходило через несколько часов), эксперимент заканчивался, и Кира возвращалась в свою комнату.

Когда начались эти чудовищные эксперименты, Кира, которая начала было оживать после приезда на базу, опять перестала говорить и опять все время проводила скорчившись в углу.

Я ужасно боялась за ее рассудок, обращалась с просьбами ко всему медицинскому персоналу, чтобы это прекратили, но меня, разумеется, никто не слушал. А похожий на Айболита психолог, в ответ на мои слезные мольбы, прочитал мне лекцию о важности доказательной медицины, и чем она отличается от базарных сплетен.