Максим Евсеев - Стеклянное солнце

– А ты презираешь. Презираешь, паскуда, все, что вокруг тебя. – Изо рта рыбака с ружьем вылетали, как из трубы, слюни. – Да у меня дед ветеран, до Берлина дошел! Землю жрал, кровью захлебывался, чтобы такие пидорасы как ты жить могли.

Мужчина щелкнул затвором ружья и прицелился. В этот момент Георгий ринулся на него. Последовал выстрел. Оба лежали вповалку на земле и боролись. Второй рыбак поспешил схватить оружие товарища, но его успел вырубить подоспевший Москвич.

Пуля ушла чуть выше на полметра и просвистела над головой Москвича. Казалось, что он даже бровью не повел. Настолько хладнокровны были его действия.

– Что ты делаешь? – Громко и надрывно спросила Василиса Москвича.

Брезгуя карабином, Мкад достал раскладной нож и нажал на кнопку. Показалось холодное и острое, как бритва, лезвие. Все остальные пытались угомонить Москвича, но у них не получалось.

– Сейчас покушаем! – Взревел Москвич и подставил нож к щеке рыбака.

На одном лице отпечаталось звериное нутро и ярость, на втором маска звериного ужаса и смерти. Никто не смог отнять нож у Москвича, даже Власов не сумел ничего сделать. Все боялись, что Мкад в гневе зацепит и их.

Из леса дальними сигналами послышалась сирена. Метрах в трехстах от выезда на поляну показалась пара фар. Слепил свет всем в глаза. Москвич, равно как и остальные, сразу сообразил, что происходит. Отрезвляющий эффект заставил всех одеться, а Москвича спрятать нож за пазуху. В глазах у рыбаков замаячила хлипкая, но неубиваемая надежда, что они будут спасены, и эти фары – помощь им от бога.

– Господи Иисусе, я знал, что меня не оставят. – Прошептал светло-желтый.

Через полминуты на полянку заехал еще один УАЗ, на этот раз закрытый. На его боковой стороне, на красноречивой синей полосе было начертано слово "полиция".

Из машины выскочило трое с автоматами. Раздался громкий басистый приказ лечь на землю и не дергаться. Пришлось повиноваться. Один только Москвич куда-то подевался.

А нет, и его нашли.

– Кто здесь вызывал полицию?

Представительный и массивный, из машины донесся голос. После пятисекундного молчания задняя дверь со скрипом открылась и из "бобика" вылез лейтенант, толстый и безразличный, и повторил вопрос.

– Еще раз, кто?

– Я.

Из-за спин полицейских выскочил совсем юный мальчик лет 15 и стал рассказывать, как все случилось.

– Я был неподалеку в лесу, грибы собирал. Как стемнело, заплутал немного. Услышал, как эти двое. – Тут он показал пальцем правой руки на рыбаков. – Шепчутся, возмущались, что надо наказать молодых людей.

– И поэтому ты позвонил нам? – Не понял парня полицейский.

– Да я бы и сам внимания не обратил, если бы один из этих…

– Какой? – Отрезал его полицейский.

– Этот. – Парень показал на мужчину в темно-зеленом. – Он достал ружье и сказал, что надо будет потом выкопать могилку здесь. Я вызвал вас и стал наблюдать. Минут через 10 после этого выстрел громкий и двое рыбаков пошли к людям у костра.

– Хорош, остальное в участке расскажешь, хлопчик, садись.

Один из автоматчиков открыл пареньку дверь и тот приземлился на заднее сиденье автомобиля.

Все это время Москвич вызывающе смотрел на стражей правопорядка и пальцами делал вид, будто стреляет в них из пистолета. Полицейский, держа руки на ремне своих темно-синих брюк, посмотрел на Мкада и спросил у паренька:

– Кто из них тут сопротивлялся?

Парень высунул голову из машины.

– Вот этот, что в татуировках весь и тот, что с девушкой обнимается. – Парень на этом моменте завистливо сглотнул.

– Их тут две штуки.

– С той, что в черном. – Уточнил мальчуган и показал пальцем на Власова.

– Разберемся. – Пульнул классической ментовской фразой полицейский и приказал рыбакам, Власову и Москвичу сесть в машину.

– Стойте, можно я с ними?

Из оставшихся на берегу один вышел и поднял руку.

– Я хочу знать, что с ними будет.

– Не твое собачье дело. Иди отсюда.

Молодой человек лет 25, что до этого с таким рвением прыгал через костер, сейчас с не меньшим желанием хотел попасть к своим соратникам в машину.

Он снял свою почерневшую от костра футболку с изображением российского флага и ударил ею одного из автоматчиков. Оскорбленный не оценил выпада и скрутил того. Лейтенант засмеялся и сквозь хлынувшую слезу сказал:

– Давай, пакуй и его, как он того хочет.

Машина тронулась с места и унесла с собой все веселье и радость сегодняшнего вечера. Уехал и именинник. Оставшиеся у затухающего костра уехали следом через 20 минут.

Буханка оказалась достаточно просторной, чтобы в ней поместились сразу девять человек. Они толкались, жались друг к другу, но смогли вместиться.

Георгий сидел рядом со своими товарищами. Слева спал Москвич, несмотря на ухабистость проселочной дороги, по которой они ехали, а справа полулежал на стенке "буханки" Глеб Васинько. Именно он напросился на поездку в этом милом автомобильчике.

– Ну и зачем? – Гоша непонимающе спрашивал Глеба.

– Что зачем? – Философски натужно ответил тот.

– Зачем тебе понадобилось сюда залезать, дуралей?

Оба уже успели отрезветь за все время событий. Оказывается, Власов умеет быть рассудительным. Его спутник тоже не был дураком. Маска безразличия и ума прилипла к лицу своего владельца настолько плотно, что успела стать частью его характера. Глеб ответил рассудительно:

– Просто так, без всякой мотивации. Час назад я прыгал через костер, а сейчас я в ментовской тачке, что может быть круче.

– Слабая причина конечно, но зная тебя…

Власов задумался. Его вяжут прямо на его дне рождения. Если найти подход к этому с необычной стороны, то не все оказывается так плохо. Никаких формальных поводов для ареста нет, а сам праздник это не сильно-то и портит. Наоборот, арест сегодня, в день рождения, как знак качества классно проведенного дня.

Он вспомнил одного давнего друга, который подобные приключения променял на женитьбу и семью. "Мда, дурак" – Подумал про него Георгий.

– Жора, я только за Пашу боюсь. У него татушки.

Тон, с которым говорил Глеб, был безразличным, оттого и становился более пугающим и застывающим в мозгу.

Но обстоятельства складывались позитивнее. Глеб часто называл Москвича по имени, когда того не было рядом или он спал. Да и не посадят за одни лишь татуировки. В конце концов, Мкад ночевал за решеткой и за более жуткие пригрешения.

Само отделение не баловало просторными помещениями и достойным освещением. Одна лампочка на каждые пять метров пространства. Дежурный с сонной нежностью соскабливал с бумаги карандаш ластиком. Ему и в голову не могло придти, что за 20 минут до конца его дежурства сюда приведут целую толпу людей.