Петр Елизаров - Шаровая молния

Цвет Лешиного лица варьировался от спокойной кремовой бледности до некоторого румянца. Никто и никогда не видел его небритым – лик пацана всегда сохранял блеск и чистоту. Вершинин обладал шелковистыми волосами черного цвета – на голове даже образовывалась небольшая шапочка. Волосы всегда блестели от чистоты – если не причесывать эту шевелюру, то она с удовольствием закрыла бы ему шею, глаза и уши. По бокам волосы слегка торчали в разные стороны. Вершинин стригся коротко очень редко, ибо гордился своими черными волосами. Заостренные макушки его ушей чуть проглядывали из-за волос. Подбородок у него был узенький и островатый, скулы были плавные. Рот Вершинина был немного длинноват, губы были гладкие, но тонкие. Когда он улыбался, рот удлинялся аж до щек, а края губ невольно загибались.

Когда он был сердит или расстроен, то кожа его бледнела, а взгляд чернел – с таким вот насупленным и недовольным видом он и ходил. А когда радовался, то весь светился. Радовался он всегда искренне, ведь что-то в жизни способствовало его счастью, радости и отличному настроению, но этого было чудовищно мало – ему нужна была помощь, но он откидывал эти мыслишки подальше и не смел никого просить. Он не мог признаться в том, что ему порой бывало плохо, даже самому себе.

Несмотря на то, что он был умеренно накачан, Вершинин все равно выглядел худым. Лехе приходилось напрягать мускулатуру, чтобы пощеголять в таком виде и похвастаться. Он любил уделять пару свободных минут на самолюбование: больше всех на свете он обожал себя. Торс его был узок, а плечи наоборот были широки, как у весьма созревшего и внешне оформившегося молодого человека в самом расцвете сил. Ноги были тоже в меру худощавы, но это не мешало ему весьма озорно и быстро бегать и высоко прыгать.

Алексей Вершинин был человеком подвижным, любил модно одеваться. Последнее иногда выглядело вычурно, ярко и даже не по погоде, но главное было то, что это привлекало внимание. Особенно недешевые лейблы и марки. Но все это лишь крупица на фоне его скверного нрава и весьма оригинального характера.

Стояла прекрасная пора – самое начало лета. Утреннее солнце было ласково, по утрам светило ярко, беспрепятственно карабкаясь по чистому голубому небу. К полудню оно набирало силу и начиналось пекло. Жара не спадала до самого вечера. И только с приходом сумерек раскаленный город посещали прохлада и дуновения вечернего ветерка. А пока солнечный круг был высоко – температура неумолимо ползла вверх. Наша история случилась в первых числах июня – в перерыве между едиными экзаменами у школьников.

Первым пробудился Вершинин. Он открыл глаза, мигом сощурился от солнца и потянулся на кровати, выпрямив спину, втянув живот и чуть не свалившись на пол. Леша потер глаза и, опираясь на правый локоть, взглянул на людей, лежащих рядом. Сначала он не понял, в чем дело и кто эти люди. Он узнал только Витька, тихо похрапывающего.

Алексей сел на край кровати и осмотрел комнату. Вчерашняя веселуха занесла его в родительский дом, прямиком в их спальню. Это просторная комната с белыми стенами и большим окном, занавешенным шелковыми шторками, которые красиво извивались на сквозняке. Вершинин улыбнулся оттого, что оказался дома у родителей, а не у себя в квартире. Еще больше его развеселило то, что он был не один, а вместе с компрометирующей себя компанией. Оскалив белые зубы и издав звук, похожий на рычание, Вершинин тут же догадался, чем они вместе занимались в родительской спальне всю ночь напролет. Чуть не заржал он от одной только мысли, что бы случилось, если б его предки были дома – в данный момент они были в отъезде и должны были приехать сегодня ближе к ночи, так что Алексею можно было вздохнуть с облегчением. В период отсутствия родителей их сын обычно остается сам по себе: он может распоряжаться, как хочет, коттеджем родителей, своей квартирой и машиной. Одновременно с этим он активно просаживает свои деньги на машину, клубы, выпивку, друзей и девушек без особого контроля, хотя и при родителях особого контроля не наблюдается. Как говорится, чем бы дитя ни тешилось… Но он все же засмеялся, чем разбудил своего дружка – тот с протяжным стоном разбуженного после сладкого сна человека зашевелился на другом конце постели.

Вершинин осмотрел свои ноги, на которых появилось несколько синяков и проглядывали жилы; пальцы на руках были ободраны и немного побаливали. Болела и спина. По краям комнаты были расставлены всякие шкафчики, буфеты и тумбочки – там же было и зеркало. Немного погодя у Вершинина хватило ума посмотреть на свою спину, которая к его великому удовольствию и всего лишь небольшому неудобству была в пух и прах расцарапана.

Паренек стал вспоминать и мысленно вести диалог сам с собой, взявшись за голову и теребя волосы: «Так, что было? – спросил он себя и тут же игриво засмеялся, самому себе признаваясь. – Было хорошо! – он обернулся назад, а затем кинулся к своим джинсам, лежащим почему-то на тумбочке матери. Он полазил в них, осмотрел карманы и пересчитал оставшиеся деньги, сделав вывод. – Десяти косарей нет – значит было очень хорошо!» – вновь улыбнулся он. Бросив на пол джинсы, зазвеневшие от стали на ремне и пряжке, он вновь потянулся и в одних трусах прошелся по комнате, потерся пятками о белый ковролин, а затем подошел к Витьку.

– Вставай, алкашня, – сказал Леша на ухо Ретинскому, а тот лишь отмахнулся от него, издав нечленораздельные стоны. Благодаря ним, он приоткрыл рот и принялся слюнявить подушку. Но Алексей продолжал допытываться. – Вставай, тебе говорят! Просыпайся, Витюша, иначе твоя Юлечка оторвет тебе… все, что у тебя снизу качается.

От этих слов Витек небрежно повернулся на постели, сдернув простыню и поджав под себя руки. Спустя секунду в таком вот положении он свалился на пол. От массивного тела Виктора, кажется, пошатнулся дом. Ретинский встал, оправился и увидел недовольную физиономию Алекса. Взгляд друга показался ему весьма необычным – он виновато опустил глаза и почесал шею.

Оба отошли от кровати и взглянули на лежащих там девушек. Вершинин показал ладонью в сторону кровати и сказал:

– Ну смотри!

– Ну смотрю! – вторил ему Витек, ожидая дальнейших действий Алеши.

– Это что? – снова спросил его Вершинин, и не успел еще толком не вышедший из сна Ретинский ответить другу какую-нибудь очередную ржачную глупость, как Алексей его опередил. – Это еще одна потраченная ночь, – весело заявил он, засмеялся и хлопнул Витю по спине. А тот уж заподозрил неладное: как же это Лешка ночью недоволен?

Получалось, что мальчики вскочили раньше девочек и с недоумением смотрели на холодевшую от недостатка людского тепла кровать.