Екатерина Драгуцэ - Кладбище женщин

Прэнк Тролли взял протянутый следователем документ и прочел: «Я, Эдгар Грабдэн, обвиненный в убийствах женщин, являющийся единственным наследником своего отца, Уорри Грабдэна, который при жизни купил участок земли и впоследствии построил там кладбище, где захоронены одни лишь женщины, за исключением его самого, заявляю официально и умоляю всеми святыми и самим Богом расспрашивать меня о чем угодно, но ни за что и никогда не касаться перстня, доставшегося мне в наследство от отца. Никто не имеет право снять этот перстень с меня, пока я жив. Иначе…» – далее было зачеркнуто.

– Что иначе? Какова причина такого заявления?

– Причину он не объясняет никак. И в заявлении далее ничего об этом внятно не пишет. Как видите сами, ниже он поставил подпись и расплакался. На бумаге много пятен. Пока я забирал у него заявление, он успел пролить слезы, представляете? По его словам выходит, что перстень – его личная реликвия, и, несмотря на законы, он просит оставить его себе до смерти. Он так и заявил: «Я его с собой в гроб не хочу брать, но пока я жив – не отдам! Наследников у меня нет. Поэтому заберете потом, когда я скончаюсь. Мне уже будет все равно».

– Я, как психиатр, полагаю, основываясь на поведении молодого Грабдэна, что благодаря этому перстню вы, возможно, разгадаете часть тайн, как только изымите его у владельца, – предположил психолог.

– Я понял вас, мистер Тролли. Думаю, что все-таки изыму, да. Может, это улика! Да и вообще… – следователь поморщился, словно подумав о чем-то гадком. – Ладно… Надо сказать, дневник нам помогает кое-что понять… о биографии покойного Проствора Грабдэна, по крайней мере о том, что он был за человек. Читайте дальше, – попросил следователь и стал себе помечать что-то в своем личном блокноте.

«Много было неразгаданных загадок. Много чудесных событий. Одним из них для меня было то, что в детстве, лет в четырнадцать, я, как и многие другие дети, влюбился. Влюбился без памяти в свою соседку Диту. Мы были всегда вместе! Боже мой, как я счастлив вспоминать те далекие дни! Мы ходили с нею за грибами, играли в прятки, катались на качелях, строи ли городки из песка и глины, готовили кушать нашим мнимым детям, представляя себя в роли отца и мамы, делали вместе уроки, ходили в кино, а порой и в кафе, когда удавалось подзаработать немного денег. Моя мама относилась к ней прекрасно: было заметно, что она, возможно, уже видела в девочке будущую невестку. И все складывалось у нас хорошо, пока… пока у нас с нею не случилось все… по-взрослому… А на второй день она погибла при пожаре. Сгорел родительский дом. Все произошло ночью, когда и взрослые, и дети спали. Она умерла во сне. А может, и успела понять, что произошло. Может, даже звала меня на помощь… а я не знал! Я спал. Узнал о ее гибели лишь на второй день, утром. Я проснулся от маминого плача. Я подошел к ней, сидевшей у стола, и спросил, что случилось, почему она плачет? Она обняла меня и расплакалась еще сильнее. Я нутром почувствовал, что пришло какое-то страшное, непоправимое горе, поэтому, еще не зная и не понимая ничего, тоже заплакал… А мама сказала: «Мой любимый и неповторимый мальчик… ты у меня опять один… одинокий мой мальчик… ОНО пришло и за тобой… Боже, ну почему за тобой!» И тогда у меня сердце остановилось на время. Я понял. И сквозь рыдания спросил: «Мама! Дита… что-то с Дитой? Что произошло? И что пришло за мной, не пугай меня, ответь мне!» Мама кивнула, глядя мне в глаза: «Да. Диты больше нет. Будь сильным». Я отскочил от нее, из груди моей вырвался отчаянный крик: «Нет!» А мама, вытирая слезы, продолжала: «Понимаешь… на нас есть проклятие. Однажды… я надеюсь, оно закончится. Не спрашивай меня когда. Я не знаю. Но сейчас оно ударило по тебе, сынок. Давным-давно наш род прокляла одна старая ведьма. Говорят, кто-то из наших предков предал девушку, любившую его. Проклятие идет по мужской линии нашего рода. Те женщины, которых мужчина полюбит, умирают. Вот этот перстень, – мама показала на кольцо на безы мянном пальце левой руки, где обычно носят обручальное кольцо, – как-то защищает. Я не знаю, как именно… но знаю, что его надо передавать мужчине рода Грабдэнов, который вступает в брак, перед первой брачной ночью… чтобы он потом передал его из своих рук жене, когда у нее появится ребенок… мальчик… И она будет носить его, пока ее сын не вырастет и все не повторится. Но бывает… бывает, что проклятие выбирает… одного мужчину из рода, и… – мама вздохнула, помолчала секунду и продолжила, глядя мне в глаза: – Я хочу, чтобы перстень защитил тебя. Пусть я и нарушаю традиции, но… но возьми его сейчас! Может, он отведет от тебя этот рок! Может, ты еще сможешь быть счастливым, встретишь девушку, которую полюбишь… и передашь ей кольцо… Береги, сынок, его и никому никогда не отдавай, не теряй, не оставляй без присмотра до тех пор, пока не влюбишься снова и пока твоя жена не родит тебе ребенка. Только ей, любящей и любимой, отдай драгоценность. И ничего не бойся!» Тут мама, вытирая слезы, сняла перстень. Сняла, посмотрела на меня так, как будто видела в последний раз, протянула его с улыбкой сквозь слезы и открыла было рот еще что-то сказать, но вдруг раздался страшный грохот! В открытое окно влетела шаровая молния – прозрачная и переливающаяся, сверкающая, словно тысячи солнц! Она пролетела мимо меня как обычный футбольный мяч и ударила маму по лицу. Пламя охватило ее голову мгновенно, как священная корона Божьей матери, и… вся комната заискрила, ярким светом осветилось все вокруг, и мама упала замертво прямо передо мной… Так я остался сиротой».

– Ужас! – тихим голосом пробормотал Жан Крафт. – У него явно было обостренное восприятие, и к тому же он обладал богатейшим воображением. – Нарочно так не придумаешь! Я, ей-богу, расчувствовался…

Прэнк Тролли снял очки, протер стекла, вздохнул, а затем сказал тихо, пытаясь успокоить себя и следователя:

– Мистер Крафт, я психиатр. И я имею дело с действительно больными людьми. Болезни у них самые разные и состояние порою действительно ужасное. Когда я начинал работать, мне людей так жалко было, что плакать хотелось. И признаться, и сейчас… не по себе. Тут действительно прискорбная картина, да… смерть любимой девочки, смерть мамы. Да… ужасно! Я и сам расчувствовался. Мастер… мастер герр Уорри Грабдэн в вопросах описания событий! Далее читать? Выдержите? Не устали еще?

– Читайте, друг мой. Читайте. Нам важно знать все, – тихо сказал Жан Крафт, немного успокоившись.

Прэнк Тролли неохотно надел очки на нос и продолжил:

«Перстень я подвесил на шнурок и какое-то время носил на шее, он был слишком видным, крупным, дорогим для мальчишки. После похорон мамы я думал, что жизнь моя кончена. Не имел понятия, что делать дальше, в чем и в ком найти опору. Однако же меня приютила подруга матери. Ну… как подруга – скорее, женщина, жалевшая нас. Она была довольно небогата, обладала жестким характером, но она помогла мне не пропасть. Я окончил школу, поступил в торговый колледж и ухитрился получить среднее образование – милейшая фрау Марта наскребла денег мне на учебу. Не зря мы экономили на всем, даже на еде. Помню, на обед у нас постоянно был или капустный, или яичный суп и недорогие сосиски с картошкой. Какие-нибудь овощи с огорода. По воскресеньям – курица. Никакого шоколада, пирожных, никаких деликатесов, разве что на Пасху, Рождество и именины. Одежду мы тоже носили скромную; из развлечений предполагались книги или прогулки, совмещаемые с работой в огороде, разумеется. Точнее, состоявшие из этой самой работы. Кино моя опекунша считала баловством, а слушать гастролирующих бродячих ярмарочных артистов было в ее глазах прямо-таки грехом! Театров у нас поблизости не имелось. Так я и рос. До поры до времени.