Лина Леони - MoNSTRUM. Не верь глазам своим

Хорошо, что хотя бы Вероника все эти дни была спокойна и не требовала внимания. Поскольку Рита помогала ему всю неделю, у Ника было достаточно времени заниматься собой. Ник не переставал радоваться тому, что в его жизни есть Рита Эбнер, хоть она периодически выводила его из себя. Эта женщина проживала свою жизнь тихо и спокойно: работала медсестрой, выпивала по вечерам, пока ее не бросил муж. Бедная женщина осталась одна – ни мужа, ни детей. Нику было ее немного жаль, возможно, поэтому он ее и терпел. Она была как непутевая мать, или сестра, или собака, которую жалко выгнать, и ты ей все прощаешь.

Еще нужно было подумать, как преподнести Веронике информацию о том, что Лиза будет заниматься балетом. Ведь у его супруги срабатывала интуиция каждый раз, когда он обращал внимание на какую-нибудь женщину. Так было и с физиотерапевтом в бассейне – Ник мысленно называл ее «инструктор по плаванию» – Анной Лева. Но эта Анна оказалась глупой девкой с невероятными амбициями. Она заявила, что Веронику нужно сдать в специальное учреждение. А Вероника, как и положено мудрым женщинам, будто ждала, когда Ник наконец-то увидит, что Анна Лева совершенно ему не подходит. Хорошо, что его интерес к Анне был не силен и не пришлось долго затягивать расставание с ней. Все решилось само собой буквально за день.

В те дни Вероника была очень тихой и просто выжидала. Она посещала все занятия и не сопротивлялась. Конечно, это было из-за страха остаться одной. Людей страх очень меняет, особенно когда нельзя драться или бежать. Приходится смириться и ждать. Тем более Вероника далеко не убежит. Ник усмехнулся.

– Ох, – вскрикнула пациентка.

– Извините, – Ник очнулся от своих размышлений. Он достал инструменты изо рта пациентки, о чем мгновенно пожалел.

– Вы что, уснули? – на него смотрели злые полупрозрачные глазки, близко расположенные на пухлом женском лице.

Есть такой сорт пациентов, которые вечно бывают чем-то недовольны. Мила Гринн был именно этим сортом, она постоянно названивала в клинику, как что случись. Складывалось впечатление, что она часами смотрит в зеркало с открытым ртом и выискивает причину, по которой можно было бы выйти из дома и попасть к дантисту на прием, желательно, к Нику Кауфману, и потрепать ему нервы.

– Простите, рука затекла, – соврал Ник и сам не понял, каким таким образом у него затекла рука.

Грузное тело пациентки колыхнулась в стоматологическом кресле, устраиваясь поудобней. На него зыркнули злые глаза, и рот под ними снова раскрылся, как бездонная воронка. Подбородок слился с шеей воедино, она стала похожа на гигантскую тихоходку – микроскопическое животное, способное выжить даже в космосе.

Время от времени Нику хотелось больше никогда не видеть этих людей и их ртов. Но менять что-то было уже поздно. Ведь это была его профессия, и больше он ничего не умел. И даже когда они в институте развлекались и задавали друг другу вопрос: «Если бы у тебя была возможность стать кем угодно в жизни, без ограничений, кем бы ты стал?» Все отвечали по-разному, и, конечно, не у многих профессия мечты была связана с медициной, хотя они уже были студентами медицинского. В основном их туда чуть ли не заставляли идти родители. Но Ник не мог ответить ничего, кроме как «дантистом», хотя в детстве он мечтал быть хирургом. Отец его убедил, что дантист – это отличная профессия, она дает возможность найти работу всегда и везде.

У Адлера Кауфмана не было, как говорят, предпринимательской жилки, и он не был способен создать свой бизнес, хотя и был прекрасным врачом. Он всю жизнь проработал в муниципальной больнице и лечил по страховке. Он доработался до главного врача, что было очень даже неплохо. Некоторые просто довольствуются тем, что есть.

Ник был рад, что у него были амбиции и была возможность их реализовывать. И каждый день он хвалил себя, приходя утром на работу и приходя с работы домой. Он чувствовал духовный подъем, осознавая свою важность и свой статус: врач, владелец бизнеса, отец семейства, мужчина, на которого может положиться больная супруга. А еще больше любил, когда его хвалили другие.

А вот когда приходили такие, как эта женщина, что сейчас раскрыла перед ним свой рот, и смотрели на него как на дерьмо – вот это его бесило. Тогда-то он и хотел бы выкинуть таких пациентов и никогда больше не пускать. Он даже фантазировал на эту тему, тихонечко усмехаясь под медицинской маской, представляя, как эта мадам своим грузным телом падает со второго этажа на асфальт. Наверняка она бы расплылась по асфальту, а потом снова собралась в одну кучу. Как зеленый слайм, игрушка, которая была у него в детстве: его можно было бросать куда угодно – в стену, об пол, – он всегда принимал свой начальный вид.

Стоило только Нику убрать инструменты изо рта мадам Гринн, как тут же из него посыпались слова:

– Что вас веселит, доктор Кауфман? – рот скривился с недовольным выражением.

– Вспомнил, как дочь стих рассказывала сегодня утром. Смешно слова путала.

Пациентка с неодобрительным взглядом откинулась обратно на спинку кресла.

Наконец-то наступил вечер пятницы. Ник сидел на краю ванны, Вероника с закрытыми глазами нежилась в горячей воде.

– Милая.

Глаза ее открылись.

– Знаешь, я разговаривал с учителем Лизы, и она заявила, что наш ребенок слишком активный. Что ей нужны какие-то дополнительные занятия, где она может себя проявить.

Она перевела глаза на мужа.

– Я голову сломал, чем она может заняться. И придумал ей занятие, – он опустил губку в воду. – Вернее, оно как-то само появилось. По телеку видел – балет!

Ника медленно прикрыла тонкие веки.

– Представляешь нашу малышку в милой розовой пачке?

Жена растянула губы в стороны. Улыбка.

– Я рад, что ты одобряешь. Занятия проходят рядом с моей клиникой, будет удобно водить ее туда. Каждые вторник и субботу. Потом будем ходить на спектакли, – он мечтательно улыбнулся. – И обязательно записывать все на видео, а потом, когда она вырастет, будем показывать эти видео на ее дни рождения гостям и парням, которые будут за ней ухаживать.

Глаза смеялись.

– Окей, – прошептала она непослушными губами.

Ник поцеловал жену в макушку.

– Пора в постель, дорогая.

По субботам занятия в балетной школе начинались в четыре часа дня. Без четверти четыре Ник с дочерью уже прохаживались мимо театра. Он замер, когда увидел идущую с парковки Аврору.

– Смотри, Лиза, твой преподаватель.

Аврора сразу их заметила и направилась к ним.

– Учитель, учитель, – Лиза крутилась вокруг отца.

– Можно сказать, хореограф, – Аврора улыбнулась им и протянула руку Лизе. Девочка охотно за нее взялась. – Вы как раз вовремя.