Александр Шульгинов - Блуждающий в себе

«Восхитительно!» – пропела моя душа. Но вслух сказал: – Это шестьдесят пятый? – Я имел в виду модель Гелендвагена. В таких ситуациях необходимо было показать пренебрежительность, высокомерие, даже капризность. Я отчаянно захотел закрепиться в этой компании своим.

– Нет, шестьдесят третий, – чуть недовольно и будто бы извиняющимся тоном сообщил Гошик.

«Ага, поймал! – радостно подумал я. – Самый легкий способ унизить владельца шикарного автомобиля – намекнуть на то, что есть такой же, но подороже, и вот он-то в твоих глазах идеал. А это так, не совсем топ… Сейчас он должен начать оправдываться, но ни в коем случае не сетовать на высокую цену более мощного автомобиля».

– Шестьдесят пятый ждать долго. Его в наличии никогда нет. Редко кто берет с двенадцатью цилиндрами, а этих в салонах, с восьмерками, завались.

– Ну да, – подтвердил я и не стал спорить. Слова Гошика были правдой. Я знал это, поскольку обожал изучать технические подробности автомобилей. И, в целом, автомобили были той упоительной отдушиной в моей серой, одинокой, бессмысленной жизни, в которую я готов был погружаться всегда, на любые глубины, задерживая дыхание на часы, десятки часов, не замечая вокруг бестолкового быта, информационно-пропагандистских войн, отвратительных политических склок и несправедливости социально-экономического устройства.

Сидя в роскошном Мерседесе, я осознал вдруг, что-то человеческое окружение, которое я имел до сегодняшнего вечера, дарило мне гораздо меньше эмоций, чем простое созерцание автомобилей. Сотрудники на работе были традиционными метро-зомби – пассажирами подземки, скучными, пассивными, индифферентными до всего на свете. Казалось, что ничто на свете не способно их расшевелить и вывести из состояния вечно сонного оцепенения. Какими окажутся мои новые товарищи и примут ли они меня в свою компанию, мне оставалось только гадать.

На первый взгляд, мне показалось, что они способны протянуть «золотую ручку» и вытащить меня из эмоционального болота, в которое я погрузился по уши. Гошик и Свирь казались живыми, очень уверенными, ведущими полноценную, многогранную и многосмысленную жизнь. Интересны ли они как личности? Какова их жизненная задача и что они могут предложить, как наследники крупных состояний, стране, в которой мы живем? Ведь они, по всей вероятности, будущая элита страны.

Я было нахмурился, готовый погрузиться в серьезные думы, но затем махнул рукой. «По крайней мере, если как личности они не увлекут меня, то их незаурядные автомобили будут способны разжечь внутри меня негаснущее пламя. Вот окажутся ли они, как люди, эмоционально богаче, чем автомобили? – Я вздрогнул от этой мысли. Настолько грубой и режущей сознание она мне показалась».

Меня привлекла пластиковая табличка, прилепленная к приборной панели Гелика. Я взял ее в руки и прочел:

«Человек, воспринимающий автомобиль, как средство передвижения, ставящий во главу угла безопасность, простор на задних сидениях, практичность багажника – человек, по всей вероятности, мертвый. Внутри, в душе, он не может признаться себе, что его возбуждает скорость, разгон и дрифт. Невозможно к некоторым автомобилям оставаться равнодушным. Хотя бы первые несколько дней ты будешь сходить от них с ума. Если ты не задыхаешься в восторге от разгона суперкара за три секунды до сотни и не захлебываешься от феерической управляемости – ты мертвый, душный человек. Ты доживаешь на Земле и твой эмоциональный мир никому не интересен».

– Гошик, твоя работа? – восхищенно спросил я водителя.

Тот глянул и отмахнулся.

– Не, я ничего не пишу. Это Свирь.

– Но ты разделяешь мнение?

– Конечно.

– Жестко. Но правда.

– Угу.

Без заводного Свиря беседа не клеилась.

«Может, он мне не доверяет?» – подумал я и всмотрелся в Гошика. Я решил еще раз его прессануть.

– Если разделяешь, почему Гелик тогда? Он же увалень. В поворотах никакущий.

– Самое главное в автомобиле – это двигатель, – спокойно отозвался Гошик. Всё остальное может быть любым, но двигатель всегда вывезет, даже если у тебя плохое настроение. Но если у тебя плохое настроение и слабый двигатель, какая бы мультимедиа у тебя ни была, ты будешь всю ненависть выливать на свою машину.

– Золотые слова, – одобрил я.

– Но это мое мнение. Кто-то кайфует от управляемости. Был у меня давно Субару. И управляемость там – это нечто. Но движок был так себе. И я мечтал о большем. А вот здесь, – он громко постучал по торпеде, – восемь горшков. И я в любой момент могу навалить. Свирь тоже от движков кайфует. А остальные наши ребята… кто от управляемости, кто от звука выхлопа. Но важность двигателя признают все.

Свирь сзади молча щелкал по клавишам.

– Мне тут монтажер пишет, что разглядел проколотые колеса у твоего Соляриса, – наконец произнес он.

– Так и есть, – подтвердил я.

– Реально? А как ты на ней ездил?

– Говорю же, для проекта одного брали. Фильм снимали.

– Че за фильм?

Оба неотрывно уставились на меня.

– Восемнадцать плюс, – соврал я.

– Ааааа… – оба заревели и захохотали. Обстановка мигом изменилась в позитивную сторону.

– Ты непростой чувак, Слава. Сначала эта комедия с сумасшедшим продавцом, теперь фильмы для взрослых. Тебя надо свести с нашими девчонками. Они одобрят.

Я внутренне возликовал. «Теперь нужно держать легенду до конца, не проколоться», – строго приказал я себе.

Тем временем, мы подкатили к кофейне. Свободное место было через три машины, но Гошик дал газу и Гелик с ревом вскарабкался на двадцатисантиметровый бордюр. Встали буквально в двух метрах от входа.

– Золотой Гелик, че! – хрюкнул Гошик. – Думаешь, хоть кто-нибудь что-нибудь посмеет сказать?

На часах было одиннадцать. Кофейня работала круглосуточно. Было почти пусто. И не только из-за времени. Как я уже упоминал, народ в стране нищал с каждой неделей. Позволять себе стаканчик кофе за триста рублей мог только человек, не кормящий своей грудью государство.

– Американо. Самый большой. Вареники с вишней.

– Ризотто с морепродуктами. «Наполеон». Капуччино большой.

– Ты че будешь, Слава?

Я театрально хлопнул себя по карману и признался, что забыл деньги.

– Да ладно, не вопрос. Бери, что угодно, потом вернешь.

Я взял тирамису и латте. Вышло девятьсот пятьдесят рублей – за простой стаканчик кофе с молоком и менее, чем двухсотграммовый кусочек торта. В другое время я бы остолбенел от ужаса, но не сейчас. Сегодня я – пассажир золотого Гелика. Я должен соответствовать статусу моих новых друзей.

– Готово! – закричал Свирь, едва мы уселись. Он снова глядел в свой тонкий алюминиевый ноутбук. – Видео залито. Пошли первые лайки!