Анатолий Сарычев - Гражданин СССР

«Очнись парень! Одна из могущественных держав разваливается, а ты говоришь о какой-то порядочности и жалости! Человек человеку волк!» – напомнил внутренний голос.

– Вас куда конкретно подвести? Могу прямо на взлетное поле к самолету! – второй раз спросил водитель, останавливаясь перед зданием аэропорта.

– Спасибо! Уже приехали! – не отвечая на заманчивое предложение водителя, бросил Борис, открывая пассажирскую дверцу.

Посередине зала ожидания стоял Умаров с двумя молодыми людьми и нетерпеливо поглядывал на часы.

– Давай быстрее двигайся! Все только тебя ждут! – вместо приветствия приказал Умаров, первым начиная движение.

АН – второй стоял прямо у выхода на летное поле.

Умаров первым взбежал по металлической лесенке и тут же начал работать мотор.

Еще пара минут и самолет, начал двигаться, а еще через минуту взлетел.

Пристроившись рядом с Умаровым на длинной скамейке, Борис только откинул голову, собираясь подремать, как Умаров довольно невежливо толкнул его в бок, громко проговорив:

– Ты не спи! Скоро будем пролетать Муйнак и ты сможешь посмотреть кладбище кораблей в пустыне!

– Что такое Муйнак? – спросил Борис, которому хотелось отвлечься от мрачных мыслей, которые его сейчас одолевали.

– Слово Муйнак тюркского происхождения означает собаку с белой шеей, а по-каракалпакски – мойнак – бархан, узкая полоса воды, перешеек.

Поселок Муйнак известен очень давно. Еще в царствование Петра Первого в Муйнак ссылались русские староверы, которые потом посылали на царский стол королевскую рыбу – усача! Замечательная рыба была! – с ностальгией вспомнил Умаров.

– Я пробовал усача. Вареная – так себе, а жаренная и соленая – пальчики оближешь! – тоже поделился воспоминаниями Борис, уносясь в прошлое.

Голубовато-зеленое море, теплое, как парное молоко и куча деревянных фелюг, которые уходили в море на рассвете, чтобы к обеду вернуться в порт с уловом.

Они подходили к борту фелюги, вернее большого баркаса и за бутылку водки им в катер кидали три-четыре усача, а если просили сазанов, то их кидали без счета.

Стоило только отойти от берега метров на пятьсот, то море становилось прозрачно-голубым, где так было приятно плавать! Тело совсем не чувствовало воду! Казалось ты паришь над дном, не чувствуя своего тела! А какие пляжи! На тысячи километров мельчайший и чистейший песок!

– Ты меня совсем не слушаешь! Уставился в окно и думаешь о чем-то своем! – с обидой выдал Умаров.

– Я очень внимательно вас слушаю! Вот только непонятно, как могла доехать рыба до царского стола, который находился в Петербурге в начале восемнадцатого века? – спросил Борис, поворачиваясь к своему собеседнику. Тем более, что за окном самолета не было ничего интересного. Бесконечные солончаки, пересекавшие песчаные барханы.

А вот парочку водяных рукавов вдалеке, окаймленные кустарниками и деревьями, которые радовали глаз, Борис рассмотреть не успел, повернувшись лицом к Умарову.

Говорить неуважительно с человеком, тем более, старше по возрасту, Борис просто не умел! Воспитание, привитое с молоком матери, просто не позволяло не только так себя вести, но и даже придать какие-то нотки в разговоре со старшими, кроме вежливых.

– Ловили усачей зимой, сажали в бочки, выложенные водорослями и заполненные морской водой, и отправляли в столицу!

У меня был приятель, который жил в Ташкенте, а работал в Муйнаке, так он в начале семидесятых годов нашел у одного старовера старинную икону шестнадцатого века, которую тот использовал в виде крышки для бочки для засолки огурцов! – вспомнил Умаров, победно посмотрев на Бориса.

– Я в такие тонкости не вдавался! Мы катались на катерах, водных лыжах и даже немного занимались подводной охотой на Арале. Только не около Муйнака, а около Устюрта! – не остался в долгу Борис.

– Ты знаешь, что Арал в течение веков несколько раз пересыхал и снова наполнялся? – спросил Умаров, и не дожидаясь ответа Бориса, а довольствуясь только удивленным взглядом, продолжил:

– В пятидесятые годы Арал считался четвертым соленым озером в мире!

Но в шестидесятых годах началось интенсивное строительство оросительных каналов, построены плотины, которые почти полностью перегородили Аму – Дарью, закрыв сток воды в Аральское море.

Хотя несколько веков тому назад Арал катастрофически мелел, и на его месте была пустыня!

– Не может быть! – подлил мала в огонь Борис, кидая взгляд вниз, где появилось больше каналов и зелени.

– На обмелевшем дне Аральского моря обнаружили мавзолей Кердери, имеющий размеры большого бугра сорок два на тридцать метров и высотой почти два с половиной метра. Фундамент мавзолея сложен из каменных плит высотой полтора метра! Сам мавзолей построен из обожженного кирпича и обложен глазурованными декоративными плитками! Рядом с мавзолеем расположены ремесленные мастерские и большое городище!

А в двадцати пяти километрах от Кердери обнаружен еще один мавзолей и еще один город, что говорит о плотном заселении этой местности!

– Кто такой был Кердери? – попробовал уточнить Борис, смотря как растекается Аму – Дарья по множеству рукавов.

– Кердери – исламский богослов и правовед, занимался толкованием и исследованием ислама. Получил образование в Багдаде, Басре и Дамаске, – быстро ответил Умаров, показывая на иллюминатор.

Слева показался небольшой поселок, справа от которого прямо на песке лежало десятка три железных кораблей.

Самолет сделал правый поворот и пошел вдоль асфальтовой дороги, которая шла параллельно ясно видимой линии берега.

Промелькнули внизу белые многоэтажные корпуса какого-то недостроенного здания.

– Начали строить санаторий, но не доделали – море ушло! – отрывисто сказал Умаров.

Дорога уперлась в железные ворота, прошла метров пятьсот и закончилась, оставив слева от себя бетонные прямоугольники фундаментов, в начале и конце транспортной артерии.

«Когда-то здесь было два пионерских лагеря! Республиканский „Рахат“ и „Газовик“! Как близко море к ним подходило!» – вспомнил Борис, сохраняя на лице каменное выражение. Самолет, тем временем, ушел вправо и минут через тридцать полета, начал снижаться, держа курс на береговую полосу, тянущуюся вдоль воды.

Развернувшись параллельно берегу, самолет пошел на посадку и через минуту приземлился,

прокатившись всего метров двести по плотному песку.

Остановившись около зеленого армейского грузовика, самолет выключил двигатель.

Стало нереально тихо и даже слышно, как в кабине негромко говорят пилоты.

Стукнул, приставленный снаружи трап, щелкнул замок, и открылась дверь.