Грег Айлс - Смерть как сон

Я увидела перед собой охваченные ужасом глаза ребенка, который не понимает, за какую провинность его столь жестоко наказывают. Я смотрела в эти глаза и цеплялась за его руки.

Вскоре его взгляд изменился. Теперь на меня смотрел совсем другой человек. Ребенок, который предугадывает действия своего похотливого отца-садиста. Солдат, который чует скрытное приближение врага за сотню метров. Маньяк, который действует в густонаселенном городе и умудряется не оставлять после себя никаких следов…

Ему не удавалось освободить руки, но он вывернул одну, и в следующее мгновение уши мои заложило. Вслед за первым тупым ударом пришел второй. Вода замутилась темным… Кровью…

Господи, да он же стреляет!

Я не чувствовала боли, но знала, что такое случается. Наверное, боль придет позже… Если к тому времени я еще буду способна ее ощутить.

Талия. Я увидела дырку в ее бедре, из которой толчками – с каждым ударом ее сердца – выходила кровь. Значит, она все-таки умрет насильственной смертью. Но это все же лучше, чем жить вот так – в ванне… на капельнице… Взвыв, я вывернула руку Уитона, и пистолет упал в потемневшую воду.

В оранжерее вновь стало тихо. Лицо Уитона сделалось мертвенно-бледным. У него уже не было сил вырываться. Ледяная вода сделала свое дело. Я оттолкнула его от себя и выбралась из ванны. Первым делом я вырвала трубку из своей вены, и пол тут же окрасился кровью.

Уитон выпрямлялся так медленно, что на секунду мне показалось, будто он ранил сам себя. Я ошиблась. Он поднялся и стал лихорадочно сдергивать мокрые перчатки. Его руки тряслись. Он напоминал сейчас человека, пытающегося скинуть горящую на нем одежду. Одна перчатка с хлюпаньем упала на пол, за ней последовала вторая. Уитон развернул свои ладони и потрясенно уставился на них.

У него были синие пальцы. Отвратительное зрелище. Сине-бурые пальцы, в которых уже почти не осталось жизни. Руки Уитона затряслись еще сильнее, и с губ сорвался стон, исполненный такой муки, что в моем сердце даже шевельнулось сочувствие.

Но этот звук вывел меня из оцепенения. Я бросилась к двери… Точнее, мне показалось, что бросилась. Ноги совсем не слушались. Я сделала пару шагов и повалилась на пол. Меня охватила паника. Господи, неужели инсулин уже сделал свое дело?..

Мне нужен сахар!

Я развернулась на четвереньках и поползла к пакету с продуктами. Уитон шагнул мне навстречу, глаза его зловеще блеснули. Но что-то подсказывало мне – сейчас он уже не представляет угрозы. Не больше, чем любой калека, переживший ампутацию обеих рук. Добравшись до пакета, я нашарила в нем шоколадное печенье, зубами разорвала упаковку и сжевала теплую липкую массу в два приема. Уитон тем временем – очевидно, трезво оценив свои шансы, – передумал нападать на меня. Он склонился над ванной и что-то там высматривал. Пистолет. Я видела, как он хочет и не решается вновь погрузить в холодную воду свои изувеченные тяжелым недугом руки.

А я тем временем безжалостно вцепилась ногтями в ранку на запястье. Резкая боль придала мне сил. Шатаясь, я поднялась на ноги.

Уитон наконец пересилил себя и погрузил руку по локоть в воду. В следующую секунду он с криком выдернул ее и обернулся ко мне. В трясущихся пальцах он сжимал пистолет, обращенный дулом в мою сторону.

Я бросилась на него, выставив руки. Прозвучал выстрел, но Уитон опоздал. Пуля пробила стеклянный потолок уже после того, как я врезалась в него всей своей массой. Он ударился спиной о зеркало, оно разбилось, облив нас амальгамным дождем, и Уитон со всего маху рухнул в ванну.

Удивительно, как он не потерял при этом сознание и сохранил способность двигаться. Уперев в края ванны локти, он старался удержаться над поверхностью и отчаянно, но безуспешно сучил по скользкому дну ногами, пытаясь отыскать надежную опору. Я, как последняя дура, стояла и наблюдала за всем этим. Наконец он оставил попытки выбраться из воды и вновь наставил на меня пистолет.

– Не надо… – пролепетала я, ненавидя себя за этот тон. – Пожалуйста…

Он лишь улыбнулся – скорее это была гримаса боли – и выстрелил.

В уши мне ударил легкий короткий щелчок. Господи, осечка…

Взревев, Уитон рванулся в мою сторону, пытаясь схватить за руку, но его локоть соскользнул с края ванны, и он с шумным плеском ушел под воду. Глаза его были открыты, рука потянулась к сердцу и впилась в грудь ногтями, словно он пытался вырвать его. Или легкие…

Подскочив, я схватила его за волосы и изо всех сил ударила головой о покрытую эмалью чугунную стенку ванны. Он еще пытался сопротивляться, но силы, похоже, окончательно оставили его. Я с трудом подавила желание утопить Уитона. Хотя бы для того, чтобы сократить его мучения.

У меня не было времени. Та жалкая порция сахара, которая досталась мне вместе с печеньем, скоро будет сожжена инсулином, и тогда я смогу покинуть этот жуткий дом лишь вперед ногами, с биркой на лодыжке…

Шатаясь, я направилась к выходу из оранжереи. В соседней комнате я обнаружила диван, телевизор и телефонный аппарат. Миновав комнату, я оказалась в широком длинном коридоре, в конце которого высилась массивная входная дверь. Точно такая же, как в доме моей сестры на Сен-Шарль-авеню. Спотыкаясь, я направилась к ней, стараясь думать только о том, как удержать равновесие. Но на половине пути ноги мои подкосились и я рухнула ничком на дощатый пол.

В голове повис плотный туман. Шевелиться больше не хотелось. Только прижаться щекой к прохладной доске пола и закрыть глаза…

Что заставило меня возобновить борьбу за свою жизнь? Внезапно пронзившая мысль о том, что я лежу на кладбище. Под этой самой полированной доской тянутся в ряд одиннадцать могил с останками тех, по ком ежедневно и еженощно плачут мужья, родители и дети. До сих пор. И Джейн тоже там. И мое место… неужели оно также ждет меня?

Я заставила себя подняться на четвереньки, поползла и остановилась, лишь ударившись лбом о дверь. Не глядя, нащупала ручку и опустила ее. Дверь не шелохнулась. Сознание быстро улетучивалось. Справа от двери было окно. Но мне до него, пожалуй, уже не дотянуться. Как печально…

– Пожалуйста… – шептала я. – Откройся…

Дверь оставалась глуха к моим жалким мольбам. Вот, стало быть, и конец. Какая нелепая, глупая смерть. Я прошла все войны на планете и тысячу раз могла погибнуть красиво… А умру здесь, под дверью, как собака. К тому же нагая и накачанная паршивым инсулином. Шум, поднявшийся в голове, сначала заглушил звуки моих рыданий, потом я перестала слышать собственное дыхание. Ну вот, скоро окончательно все стихнет.

Какие-то звуки, доносившиеся будто с другой планеты, заставили меня из последних сил напрячь слух. Как только я осознала, что все еще жива, звуки вдруг ворвались в мою голову дикой какофонией. Какой-то тяжелый, резонирующий барабанный ритм, а потом невообразимо громкий треск… Меня окружили черные расплывающиеся силуэты, похожие на закованных в хитиновые панцири гигантских насекомых… У них были странные металлические голоса… Кто-то склонился надо мной, о чем-то спрашивал. Я увидела под огромными нашлемными очками его глаза – встревоженные и родные… Кто это? Что он от меня хочет?