Владимир Митюк - Синдром Рыжей. Роман из цикла «Пространство холода»

Но в данной ситуации пока все складывалось как нельзя лучше. И, естественно, совсем по-советски, до определённого момента. Мне было на что рассчитывать – но….

Рыжая позвонила рано утром – облом, сынишка приболел, и его высадили из яслей. Мне же отказываться, как носителю основного продукта, было никак невозможно, не судьба. Я стал собираться. Солнечная погода сменилась пасмурной, но условленное время я уже был на продуваемой всеми ветрами платформе и с тоской поджидал прибытия электрички.

Внезапные свинцовые тучи чуть ли не падали на голову. Моросил мелкий дождик, похоже, с мокрым снегом. Вот непруха…. Но я был тепло одет, укутан в непромокаемый комбинезон. А в рюкзаке лежал дождевик, его можно было накинуть сверху и застегнуть.

Подошла электричка, я нырнул в теплый вагон. Он оказался полупустым, наверняка люди посмотрели прогноз и отказались от поездки. Никого из наших не было – сели в другие вагоны? Ничего, на месте соберемся. Дождь усилился, затуманив окна. Я достал прихваченный заранее детектив и углубился в чтение. Однако скоро мне это наскучило. На следующих остановках в вагон никто не зашёл. Да, – сам себе думаю, – вмазать, что ли? Но в одиночку не хотелось.

Я смотрел в окно на ставшие унылыми полустанки, грустно падающие листья – осень. Возможно, ещё и будут теплые деньки, а так – до следующей весны. Полгода. Ну и гниль!

Город закончился, и выходить было поздно. – Поеду до конца – вдруг кто-нибудь да сподобился составить мне компанию, – но вероятность подобного стремилась к нулю. Была бы группа, кто-нибудь да отправился по вагонам в поисках своих. Я немного вздремнул, и вот мой сотый.

На полустанке никто не вышел, кроме странной пары, одетой в несуразные плащи, с рюкзаками и корзинками – видимо, основательно подготовившимися к сбору даров леса. Я постоял какое-то время, поднялся на перрон – там меня ожидала пустая будочка, и расписание…. До ближайшей электрички в направлении города, – и так редкие поезда следуют мимо, без остановки – да и зачем? – часа четыре, если не отменят. Из укрытия выходить не хотелось. В дождь, слякоть, но не стоять же здесь, изображая жертву или памятник, которому все пофиг. Я спустился вниз, и направился вдоль железнодорожного полотна.

По правилам, идти нужно километра полтора до первого светофора, потом повернуть влево, пойти по тропке, перейти через две канавы, (или три?), а там – клюква, на полянках, болотцах и в редколесье. Можно подсуетиться, отвлечься, пробежаться по угодьям. Спуститься ниже, надергать моховичков, черноголовиков и красненьких, не говоря уже о горькушках. Думая так, шел я вдоль полотна, по мокрой и раскисшей тропинке, хлюпая сапогами, вслед за моими единственными спутниками.

Как-то мгновенно увядшие, уже пожелтевшие листья грустно шуршали под дождевыми каплями в такт моему настроению. Важные и довольные, вылезли лягушки – наступила их пора, и они здесь хозяева. Похоже, что так – серенькие постоянные облака ползли как-то лениво, ветра не было, и некому их разгонять. Вот и поворот. Я поглубже натянул капюшон, чтобы вода не попадала за шиворот и перепрыгнул через канаву.

Обрадованные капли обрушились на меня, но не тут-то было – так и скатились вниз, лишь чуть намочив руки. Кто не знает, могу сообщить, что пробираться сквозь заросли или ходить в кустарнике – дело весьма неблагодарное, особенно во время или после дождя. Однако часто при входе в лес, особенно около дорог, приходится преодолевать такие дебри, радостно принимающие в объятия и пожирающие свою добычу. Наконец, я выбрался на нормальную тропку, идущую между деревьев, и навесом защищающих от дождя. Мягкий мох, на удивление, ещё не промок до конца и легко пружинил под ногами. Так дошёл я до второй канавы, уже полной воды, но сумел её перепрыгнуть и оказался на заветной полянке, усыпанной множеством кочек со спелой, так и рвущейся в корзину клюквой.

Я расположился под высокой ёлкой, надёжно охраняющей от дождя, скинул рюкзак и достал два ведёрка – одно маленькое, для сбора, и второе, побольше, куда намеревался высыпать клюкву из маленького. Работа шла споро, только от соприкосновения с мокрой клюквой зябли руки. Но это была ерунда по сравнению с той будущей добычей, на которую я небезосновательно рассчитывал. Азарт захватывает, и тут уже ни на что не обращаешь внимания. Попутно срезал несколько красненьких – предчувствие меня не обмануло, и это приподняло настроение. Но тут лёгкий ветерок незаметно подразогнал тучки, уже кое-где просвечивало смутное осеннее солнышко, что, впрочем, весьма характерно для нашей непостоянной погоды.

Да черт с ним со всем, – подумал я, – и так хорошо, может, и лучше, чем в компании и с Рыжей. Азарт охотника распространялся не только на желание симпатичной женщины, но и на сбор дани с лесных просторов. И не факт, что женщина перевесит. Ведёрко помаленьку наполнилось, я рассчитывал ещё пробежаться по грибы. Кружил я по полянке, решил перекусить и расслабиться. Расстелил полиэтилен, развязал рюкзак и устроился поудобнее на кочке. И тут услышал, как ко мне обращаются внезапные коллеги, совершавшие свою клюквенную охоту на другой стороне полянки за сосенками, сразу же и не увидишь.

– Молодой человек, присоединяйтесь к нам, все веселее будет.

Я обернулся. Это говорила женщина, та, что сошла с поезда со своим спутником. Она сняла плащ и оказалась ещё не старой, но весьма утомлённой. Расстеленная клеёнка уже была уставлена провизией, а посередине гордо возвышалась непременная бутылка «Столичной». В подобных обстоятельствах отказываться не принято, я перетащил свою снедь, уселся рядом с мужчиной. Он был чуть старше своей супруги, но тоже весьма бодр и активен. Мы представились друг другу. Как и полагается, её звали Марией Ивановной, а его – Михаилом Петровичем. Чем не чудесная компания!

Выпили за знакомство. Одну, другую, потом – за успешный сбор. Шесть бутылок в моём рюкзаке ждали своей очереди, но не осилить. Мы разговорились. Ни о чём. А тем было много – о видах на урожай, о том, что год грибной, как и что заготавливать. Я больше слушал и поддакивал.

Настроение и так поднявшееся по случаю удачного сбора, достигло почти максимума, я решил, что сумею встретиться с подругой в более комфортных условиях, и забыл, признаюсь, про неё.

А в прозрачной жидкости нечто есть животворительное, что бы ни говорили противники абсентизма.

Однако, на второй, уже моей бутылке, Петрович несколько сломался и загрустил. Бывает. Жена его не останавливала, но было видно, что он не далеко не пьяница, а вот так получается. И вскоре он – уже на третьей, не мог составить нам компанию, а тихо вырубился и задремал под кустом, укрывшись собственной телогрейкой.