Андрей Толоков - Браслет Виттинов

Масло в огонь подливал Астор. Он не преминул каждый раз при встрече с дочерью сделать акцент на никчёмности её избранника.

– Неужели, ты ещё не наигралась с этим русским? – пренебрежительно говорил он. – Что в нём есть такое, чего нет в хорошем французском мужчине? Мне вообще кажется, что твой Иван – альфонс. Он живёт на твои деньги. И на мои, кстати, тоже. Ждёт, пока ты закончишь свою диссертацию, родишь ребёнка. Он к тому времени оперится здесь, но так и будет висеть на твоей шее.

– Папа! – раздражённо прервала отца Катрин. – Ему надо время. Он старается. Он сможет получить работу.

Время шло, но изменений никаких не было. Однажды Астор позвонил дочери и предложил:

– Катрин, а хочешь, я устрою твоего мужа, в частном порядке к одному русскому бизнесмену. У этих русских можно всё, даже без лицензии.

– Попробуй, – ответила Катрин. – Только, папа, смотри, чтобы это были нормальные люди. Я не хочу, чтобы Ваня влип в плохую историю.

– Господи, дочь! – иронично произнёс Астор. – Ты до сих пор веришь в порядочность этого народа?

– Папа, я жила среди них. Я успела понять, что это за люди. Поверь, они такие же, как мы. Не лучше и не хуже. Они просто живут по-другому. У них немного другие ценности.

– Вот в этом и корень зла, что у них другие ценности. Ладно, – жёстко отрезал отец, – заканчиваем дискуссию. Хватит. Я позвоню и скажу, куда приехать твоему Чернову.

По рекомендации Астора Иван устроился на работу к русскому банкиру. Но это продлилось недолго. Через две недели Чернов понял на кого он работает. Беглый, полукриминальный банкир, наворовавший в России денег, скрывался во Франции. По запросу из России он был задержан и ждал суда. У Ивана тоже возникли сложности. Жандармы стали выяснять, как с банкиром связан Чернов. Его вызывали на допросы. Иван как-то услышал в разговоре жандармов фразу: «…ла мафья рус». Тут не надо обладать потрясающим знанием французского, чтобы понять, о чём говорили жандармы. Обо всём этом Иван рассказывал Катрин. Она догадывалась, что за всем этим последуют большие проблемы. Катрин давила на отца, чтобы Астор исправил свою же ошибку.

– Это ты устроил Ваню туда, – упрекала Бенара дочь. – Я уверена, ты знал, что этот банкир преступник.

– Чего ты хочешь от меня сейчас, – сопротивлялся Астор. – Я сделал доброе дело. Я дал возможность твоему бездельнику зарабатывать деньги. Да! Случилось непредвиденное. В чём я виноват?

– Ты специально это сделал!

– Дочь, ты понимаешь, что эти русские – варвары. – Бенар всё ещё не терял надежды вразумить дочь. – Ты запуталась, Катрин. Девочка моя. Ты скоро поймешь, что это большая ошибка. У нас другие ценности. Мы не можем принять в семью человека из того мира. Что мы будем с ним делать? Он без рода и без племени. Этот твой Иван, чем он может приумножить состояние нашей семьи? Ты историк. Ты человек науки. Я желаю тебе добиться самых больших высот. Я бизнесмен. Я умею и знаю, как зарабатывать деньги, и как их сохранить. Для своей семьи и для тебя я желаю совсем другой истории. Другого будущего.

– Знаешь что, папа! Ты посмотри, как много написано в наших учебниках по истории, – Катрин не могла сидеть и рассуждать. Она металась по гостиной. – Возьми хотя бы Вторую мировую войну. Полторы страницы?! Шесть лет страшной войны и полторы страницы?! Пятьдесят миллионов смертей и полторы страницы?! Папа, мы не хотим знать, что было, и не хотим знать, что будет. Мы живём сегодняшним днём. Мы неандертальцы, папа. Когда я жила там, в России, я видела совсем другое. Они знают свою историю в деталях. И не только то, что было вчера, а даже то, что было, когда наш Бонапарт пришёл забирать их землю. Они помнят в лицо почти тридцать миллионов погибших в Великой Отечественной войне, о которой мы знаем только полторы страницы! Они берут фотографии этих несчастных людей, и каждый год выходят с ними на улицу. Несут их и плачут. Плачут и несут. Нет, папа, они не варвары. Варвары это мы!

– Я предполагал, что твоя поездка в эту страну, добром не кончится, – Астор поднялся из глубокого кресла и, заложив руки в карманы, вышел.

Он не стал усугублять отношения с дочерью. Адвокаты Бенара подсуетились, и жандармы оставили Чернова в покое. Но, как говорится, вода камень точит. Подобные случаи не проходят даром. Иван стал ощущать себя совсем лишним в этой семье. Он однажды вечером затеял с Катрин разговор на эту тему. Чернов выказал своё отношение к поступкам Астора Бенара.

– Я не болванчик, Катрин, – говорил Иван. – Я понимаю, почему твой отец так меня не любит. Я знаю, что он при каждой встрече упрекает тебя в том, что ты решилась на наш брак. Поэтому я предлагаю нам на время расстаться.

– Это как, расстаться?! – глаза девушки округлились.

– Чтобы не вносить раздор в твою семью, я на время уеду в Россию.

– И что! – вскрикнула недовольно Катрин.

– Там у меня есть возможность получить хорошую работу. Заработаю денег и вернусь к тебе. Опять пойду на курсы. Но уже не буду сидеть у тебя на шее.

– Tu te fous de moi? – вскрикнула Катрин, и тут же по привычке перевела. – Ты издеваешься?!

– Нет. Давай обсудим это.

Катрин и мысли не могла допустить, что Иван уедет. Он был ей нужен. Она любила этого мужчину. Женщина решила сыграть на мужском самолюбии.

– Я думала ты сильный, – сказала она, успокоившись.

– Значит, ты ошибалась. У нас разные представления о силе. Бывают обстоятельства, справиться с которыми в лоб не получается. Значит нужно изменить тактику. Пойти другой дорогой. Поэтому я и предлагаю свой вариант.

Катрин ничего не ответила. Она ушла в спальню и больше этим вечером с Иваном не разговаривала. «А вдруг отец прав? – думала она, свернувшись клубочком на большой кровати. – Нет, он не слабый, а очень сильный и очень умный. У него железная выдержка. Я это знаю. Другой на его месте уже давно бы начал скандалить с отцом, а Ваня не позволяет себе такой слабости. Вдруг он и, правда, задумал что-то нехорошее? Вдруг отец прав? Это странное предложение уехать в Россию, выглядит как проверка. Ему интересно как я среагирую. А я взяла и показала все свои чувства. Я сама сказала папе, что русские совсем другие. Но не могут же они, вернее он, быть совсем бесхитростным. В это сложно поверить». Подобные мысли стали всё чаще посещать женщину. Она, то склонялась на сторону Астора, то на сторону Ивана. Она металась, и это мешало ей заниматься наукой. Диссертация требовала времени и сил, а Катрин приходилось нервничать. Это отвлекало от работы.

Однажды Астор, как бы невзначай, бросил фразу о брачном договоре. Брак между Катрин и Иваном стал бы полноценным только с заключением такого договора.

– Если ты не собираешься с ним расставаться, – говорил Бенар, то почему вам не заключить брачный договор? Только имей в виду, дочь, потом развестись будет очень сложно.