Михаил Небрицкий - Михайлова: Мессия

– Может кофе?

– Ты знаешь, что я не пью кофе.

– Да да, разумеется, вредно для зубов.

– И не только. Так что ты сказал о версии с палёной водкой? Моисей Семёнович тебе уже что-то рассказал?

– Я же только что пришёл, ещё ни с кем не общался.

– Откуда тогда версия?

– А ты видишь где-нибудь здесь бутылку?

Логичное замечание. Даже если она здесь и была, то кто-то её забрал. А это уже говорит не в пользу несчастного случая. Но то, что они перед смертью что-то ели – это однозначно.

На земле, возле скамьи, небрежно лежала пластиковая упаковка, в которой обычно продают кондитерские изделия – торты или пирожные. На дне её ещё осталось немного крошек. Похоже, это была последняя их трапеза, которую они, при том, успели употребить целиком. Оно и не удивительно.

– Что это? – Спросила Кира, указывая на невзрачную парочку на соседней лавке, судя по внешнему виду – друзей убитых.

Патрульный из оцепления, резко жестикулируя руками и дёргая головой, пытался прогнать бродяг подальше от места преступления, чтоб не маячили перед глазами у руководства. Однако, один из господ виновато показывал на другого – лежащего без чувств на скамье, и беспомощно разводил руками.

– Отойдите! – резко вскликнула следователь, подбежав к лежащему телу. – Отойдите от тела!

– Спокойно! – попытался было остановить её сержант, но тщетно. Девушка подлетела к скамье, словно молния.

Встав как вкопанная возле тела, не отводя от него несколько секунд глаза, девушка всё же выдавила: «Живой?».

– Живее всех живых, – с ухмылкой сострил патрульный. – Только набрался в хлам. Вот уговариваю дружка его забрать этого подальше отсюда.

– Да уж. С утра пораньше. К стати, молодые люди, а вы давно здесь? Может видели что-то, или узнаёте покойных?

– Наташа! – не открывая глаза в пьяном угаре пробормотал лежащий.

– Нет, не Наташа, дорогой.

– Где Наташа?

– Сейчас придёт, – спокойным тоном подшутила Кира. – Так что? Знаете кого-нибудь из них?

– Да, знаю, – опустив глаза, ответил худощавый бродяга, с вогнутыми щеками под сальной редкой бородой.

– А подробнее?

– Да, наши это все.

– Ваши?

– Да, мы ж здесь, как говорится, все не дворянского сословия, – остроумно подметил мужчина.

– А как вас зовут?

– Геннадий, – привстав, выпалил собеседник и чуть было не протянул руку для знакомства, как вовремя вспомнил, что перед ним девушка.

– Сидите-сидите. Расскажите, что вам известно о покойных?

– Да, что известно-то? Все мы – приспешники не лучшей доли, хотя, в своё время, некоторые даже были успешными людьми. Я вот, например, по образованию, филолог, трудился в своё время в городской библиотеке, пока там…

– Пока там что?

– Пока там не сделали минимаркет.

– Понятно. У кого-то из вас были враги? Чем вы обычно занимались?

– Так это, чем обычно заниматься-то? Под церковью обычно собираемся, да! Под храмом святого апостола Андрея Первозванного. Там иногда прихожане еду приносят, особенно на праздники. До полудня мы, как правило, там заседаем, пока служба идёт, а потом, кто-куда. Кто-то в эльфаторах металл собирает, сами понимаете. Кто-то иными способами на 50 грамм зарабатывает. Ну, а к вечеру, уже собираемся здесь на этой лавке, когда погода позволяет. Делимся, у кого как день прошёл.

– Понятно, а ночуете вы где?

– В стройке, что за парком.

– Вон той? – вопросила Кира, указав пальцем на недостроенное здание вдалеке.

– Так точно, – по-армейски отрапортовал Гена.

– Замечали ли в последнее время что-нибудь необычное? Может кто-то угрожал? Или пытался вам навредить?

– Да, что тут сказать, – опустил голову мужчина. – Всякое бывает.

По его виду было понятно, что Кира задела больную тему, о чём Геннадию было неприятно говорить.

– Продолжайте, Геннадий, всё нормально.

– Да, что тут нормального-то? Мы ж ведь не люди, кому до нас какое дело?

Попытка собеседника соскользнуть с темы была моментально пресечена молодым, но от природы талантливым следователем, словно родившемся с запасом опыта уголовного розыска.

– Кто они?

– Да, подростки местные. Приходят иногда посреди ночи. Могут и средь бела дня.

– Чем бьют? Камнями? Палками?

– Да, какой там. Это, видно, пацаны хорошо одетые. Такие руки марать не станут. Мобилки дорогие.

– Снимают на телефон?

– Да.

– Понятно, – едва сдерживая раздражение продолжила Кира. – Чем бьют?

– Пистолеты пневматические, дубинки деревянные, электрошокеры приносят иногда. Вон Пашку, того, что… – мужик показал пальцем на лежащее у тополя тело, – как-то целый час пытали.

– А вы где были? – едва не криком вопросила следовательница.

– Да, это не у нас. Это они его на пустыре за железнодорожными путями изловили, окружили, а потом он к нам едва дополз. До вечера еле отошёл, тогда уже и рассказал, что с ним было.

Спрашивать, почему бомжи не обратились за помощью к правоохранительным органам бессмысленно. Социально незащищённые слои населения, оказавшись на обочине жизни, слабо доверяют системе. И упрекать их в этом глупо. Ведь на самом деле, кто примет у Бомжа заявление?

И знают об этом и сами бродяги, и те, кто периодически устраивает на них настоящее сафари. Жестокость подростков, обычно, порождается безнаказанностью, в особенности, если это дети влиятельных бизнесменов или чиновников, способных прибегнуть к юридической защите, для которой показания лица без определённого места жительства – не более чем пыль.

Но если так рассуждать, на что надеяться в стране, где идёт война? На гуманность? На миролюбие? Жестокость – плод боевых действий, хоть они и происходят на другом конце страны.

– Угрожал ли кто-то из них вас убить?

– Да, всякие гадости говорили, по-всякому обзывали, но так, чтоб убить. Вроде бы нет, но, кто эту молодёжь знает, что им в голову взбредёт.

– Кто приносил вам еду в последнее время? Не помните?

Кира задала этот вопрос, не сомневаясь, что бродяг отравили. И отравили именно едой. Осталось дождаться результатов эксперта и тогда о причине смерти будет известно наверняка, но внутренний голос ей всё же подсказывал, что дело здесь именно в ядах. Ведь как ещё можно без особых усилий лишить жизни толпу вечно голодных лиц?

– Приходил!

– Кто?

– Вчера, вечером, мужик какой-то.

– Какой мужик?

– Высокий такой, в длинном чёрном плаще, шляпе и чёрных очках. Принёс пирог.

– Какой пирог?

– С орехами.

– В чём он его принёс?

– В пластиковой такой коробке, как из-под…

– Пирожных?

– Да, в такой.

– И что?

– Принёс, говорит, ешьте, мужики! А то дома холодильник сломался, всё портится, а выбрасывать жалко.

– А вы?

– Ну, мы с друзьями и приняли.

– Ты его ел? – резко спросил Михаил.