Натали Варгас - Шарада мертвеца. Книга вторая

«Похоже, придется напрочь переехать в город, – прикинул маркиз, – спрос на хороших врачей скоро будет не в меру велик».

Маркиз де Конн хоть и не жил в городе, но частенько останавливался проездами в собственной усадьбе. Вот и сейчас он собирался устроиться в невской столице всего на неделю. По дороге задержался в нескольких модных домах. Маркиз не любил приезжать с голыми руками к своей наложнице, Мариам. Сумочки, веера и муфточки были выбором сегодняшнего вечера. За Невским, проехав мимо недавно отстроенных имперских конюшен, его экипаж остановился у двухэтажного дома, скрывающегося за низкой оградой.

Усадьба маркиза де Конна была многолюдна, преимущественно благодаря дворне, которой руководил дворецкий Климентий. Маркиз вежливо называл его по имени и отчеству – Климентий Ярославич, и неспроста. Хозяин редко бывал в собственном доме, и вся нагрузка по хозяйственной части дома целиком и полностью наваливалась на него. Помимо работников конюшен, бань и мастерских, прилагались три лакея, экономка с челядью, два буфетчика, повар с кондитершей, несколько горничных, не считая прачек, швей и поломоек. У всех были семьи и дети, а в хозяйственных пристройках двора жила еще и большая семья садовника – старого обрусевшего англичанина. Дом являл собой живой многоголосый улей, что, по мнению маркиза, должно было радовать юную Мариам, поскольку она ни на минуту не оставалась одна.

Впрочем, в личные покои наложницы были вхожи только ее телохранитель, Кабеза, и Пелагея, крепостная смышленая девочка, которую маркиз заполучил совсем недавно в качестве фрейлины и подружки Мариам.

– Господин, вы совсем устали! – пролепетала наложница навстречу де Конну. – Прошу вас, останьтесь у меня, я помогу вам отдохнуть!

Маркиз не спорил, приказал Пелагее уложить свои подарки у трещавшего веселым огнем камина, нежно поцеловал Мариам в лоб и послушно снял камзол с жилетом.

– Прошу тебя, поиграй для меня что-нибудь…

– Хотите я станцую или спою?

– Нет, только лютня… Я так соскучился по твоим струнам.

За будуаром, в спальне, под еле освещенными драпировками балдахина, возвышалось довольно необычное ложе. Круглое, диаметром метра в три, с высокой изогнутой спинкой по всему краю, обитое мягкой тафтой на турецкий манер и с небольшой «входной» дверцей. По трем ступенькам маркиз залез на ложе, улегся посередине круга, сложил руки за головой и… в наслаждении закрыл глаза. Здесь ему ничего не угрожало и никто не беспокоил. Мариам с лютней села у ног хозяина по-турецки. Опершись о пологую спинку, она чуть покрутилась, устраиваясь и, тронув тонкими пальцами струны старинного инструмента, ласково улыбнулась. Господин был в ее полной власти. По покоям полились мелодии Дю Мон Тристе, турдьона, гальярды и легких фантазий на тему средневековых легенд. По стенам спальни заструился аромат ладана и гальбана. Тепло Мариам убаюкивало. Полуосвещенные, слегка колышущиеся занавеси заволакивали успокоением, запах дурманил, и маркиз погрузился в легкий, приятный сон. Окружающие предметы, выхватываемые трепетным светом свечей, начали расплываться, медленно вытекая из сжатого вокруг пространства. Но вдруг что-то зашумело за дверями. Де Конн прислушался. По-видимому, слуги, зная о присутствии в доме хозяина, решили бдеть в приемной со своими просьбами и ходатайствами. Он глубоко вздохнул. Надо бы научиться не отвлекаться на посторонние звуки. Посмотрел на вьющийся дым ладана, прикрыл глаза. Его тело становилось легче. Тяжелые складки балдахина покрылись тонким узором забытья, и могло почудиться, что даже воздух в блаженстве замирал от сладости струнной музыки.

Но вот дверь дернулась… кто-то пытался ворваться в комнату. Де Конн распахнул глаза и насторожился. Не стук, но настойчивые толчки и царапанье с той стороны заставили его встать. Мариам с ним не было, вещи обратились в бесцветные лохмотья, спальня погрузилась в мертвую тишь. Де Конн, не веря в происходящее, отчаянно смотрел на движения бронзовой ручки дубовой двери. Та дернулась несколько раз, царапание в дверь повторилось. Еще мгновение, и раздался стук, тихий, но твердый. Все вдруг исчезло, кануло в безмолвную тьму. Все, кроме дверей. Там кто-то ждал. Кто-то стоял снаружи, в коридоре… Никто в доме не опускался до столь зловещей наглости, как стучать в покои наложницы во время отдыха хозяина! Занятый этими досадными мыслями, де Конн оказался в коридоре. Там было безлюдно, пусто и тихо. Теперь он рассердился. Все это выглядело дурачеством кого-то из молодых слуг. «Шутники! Выясню кто, проучу». Маркиз недовольно потер шею и вернулся к своей двери… Как так получилось, что, выходя, он захлопнул ее? Привычно дернул ручку вниз, но дверь словно вмерзла в неподатливый кирпич стены. Она была – вот странность! – заперта изнутри. Быть такого не может! Мариам никогда не запиралась… Надо успокоиться и плавно нажать на ручку. Может, что-нибудь застряло в старой конструкции, выскочило. Дверь, как замурованная, даже не дрогнула. Он перевел дыхание. Нечто угрожающее выглядывало из всех углов, вперилось в него колючими глазами. Он хотел было вдарить по двери и вышибить упрямые доски, но, образумившись, взял себя в руки, вновь попытался совладать с тяжелым изогнутым куском бронзы. Безуспешно. Присел и глянул в замочную скважину. Словно тысячи насекомых с тонкими, колючими лапками разом пустились карабкаться по его спине к затылку! Там, за дверями, в спальне, горели свечи, играла на лютне Мариам, а над круглым ложем, в плавном свете, лежал он, маркиз де Конн.

«Я сплю?!»

Он отскочил от двери, ущипнул руку, но даже и не почувствовал касания. Чем больше он пытался разбудить себя, тем больше, казалось, он впадал в безумный, невыносимый сон.

«Да что же это происходит? – де Конн остановился. – А если бы даже и сон…»

Подобные сны он видел только в детстве. Отец называл их «выход из тела» и предупреждал: «Это очень опасные сны, Авад, ты можешь не вернуться…» Де Конн никогда не решался путешествовать в подобных снах и блюл своего двойника до тех пор, пока не просыпался.

– Та́йта 11 11 кечуа отец ! – крикнул он.

Зов впитался стенами, будто вода губкой.

– Тихо, ты разбудишь его! – шепот сотен голосов начал наполнять пространство.

– Кого? – тоже шепотом спросил де Конн.

– Его, того, кто спит…

Очевидная невнятность ответа возмутила маркиза, но, не желая быть неучтивым, он промолчал и впервые решился сделать шаг. Первый осознанный шаг в первом осознанном «выходе». Мягкое касание о стеклянный пол. В коридоре нет света, но окружающее источало бледно-синеватый свет.

«Кто спит?»

Еще шаг…

– Здесь кто-нибудь есть?.. – произнес де Конн на полголоса сильнее.