Братья Швальнеры - Нюрнберг. На веки вечные. Роман-хроника времен Нюрнбергского процесса

Вопрос. Как можно, в отсутствие прямых улик, сфабриковать, как вы выражаетесь, по приказу, уголовное дело в отношении конкретного лица?

Ответ. Улики можно подделать. Причем, в СССР этот механизм одинаково эффективно работает со времен Сталина как в отношении дел политических, так и в отношении бытовых. А что касается дел, в которых на этот шаг власти не идут, то надо сказать следующее. Уголовное законодательство СССР изобилует нечеткими формулировками диспозиций, под которые можно подогнать практически любое, даже правомерное, на вид, действие. Такой статьей при Сталине была 58-я – «Измена Родине». Переход государственной границы, кража с военного склада ботинок и даже анекдот про вождя одинаково считались таким преступлением и могли повлечь смертную казнь. Сейчас одной из таких статей является 88-я – «Хищение социалистической собственности». Под ней сейчас понимается практически все, кроме перехода дороги в неположенном месте. Помимо прямых краж, под этот состав заталкивается, скажем, недоказанная взятка. По советскому законодательству, чтобы осудить человека за взятку, его надо поймать в прямом смысле слова за руку при ее получении. Если нет – это не взятка, даже если десяток свидетелей покажут на лицо как на коррупционера, а сам он не сможет найти объяснения появлению у него в кармане кругленькой суммы. Однако, в таком случае ее можно квалифицировать как хищение социалистической собственности. Ты ведь обогатился, налог не уплатил, источник происхождения денежных средств не прояснил, не принадлежащие тебе средства не сдал, а значит, не сдав «неучтенку» государству, лишил его дохода. Например, нашумевшее несколько лет назад дело заведующего московским гастрономом №1 Соколова. Его обвинили во взятках. Но по ним приговор – 10 лет. Его же надо было расстрелять, чтобы поднять столичному главку КГБ показатели борьбы с экономической преступностью и скомпрометировать оппонента Андропова в борьбе за кресло Генсека – Виктора Гришина, чьим протеже был Соколов. Тогда решено было «пришить» ему 88-ю. Как? Очень просто. Взятки-то он давал не из зарплаты. А откуда? Из излишков, которые приобретал, делая экономию товаров и продуктов в своем магазине. Не воровал у государства впрямую, но излишки-то не сдавал в установленном порядке. Значит, расхищал. Значит, расстрел. Или другой пример. За валютные махинации дают 5—7 лет колонии строгого режима. А, если надо расстрелять человека, опять же, чтобы запугать других или поднять статистику или просто угодить Генсеку? Пишешь в обвинительном заключении, что такой-то при покупке или продаже валюты не уплатил налог с валютных операций – и он уже ходит под совсем другой статьей…

Вопрос. Но ведь доллар в СССР стоит 66 копеек! Какой там налог? Мизерный. За него, надо полагать, не расстреляют…

Ответ. Еще как расстреляют. Сумма в 66 копеек – административный порог. Его выдумал Госплан, чтобы оборот валюты снизить. На самом деле рубль по сравнению с долларом практически ничего не стоит. И, когда готовится к суду дело над таким обвиняемым, в ход идут расчеты экономистов с реальными цифрами, которые свидетельствуют не в его пользу. И не только это. Допуская оборот неучтенной валюты в стране, обвиняемый, дескать, порождает инфляцию, наносит ущерб государственной казне, которая вынуждена печатать ничем не обеспеченные бумажки. Урон государству считается хищением, а уж его размеры в таком случае не каждый доктор экономических наук подсчитает! То же касается дел о фарцовке…

Вопрос. О чем, простите?

Ответ. Незаконной торговле или спекуляции товарами широкого потребления. Как вы знаете, таковая в СССР запрещена – торговать могут только магазины. Между тем, многие граждане Союза выезжают за рубеж или получают оттуда посылки с дефицитными вещами, а после таковыми торгуют. Нарушение правил торговли со стороны частных лиц – тоже статья не особо тяжкая. Однако, если рассмотреть преступление в ином разрезе – например, если предположить, что своими действиями граждане эти снижают спрос на те или иные товары в магазинах (например, если объем торговли большой), – то можно сказать, что причиняют они ущерб не кому-нибудь, а государству. И за это вполне можно расстрелять!

Вопрос. Вы сказали, что львиную долю дел в производстве советских следственных органов составляют дела против инакомыслящих. Если речь идет о деятелях культуры, надо полагать, экономические статьи не применяются? В чем же тогда опасность?

Ответ. С уголовной точки зрения ни в чем. Таких, как правило, признают сумасшедшими и помещают в психиатрические стационары, из которых они уж точно не выходят здоровыми – впрочем, вам это известно.

Вопрос. На скамье подсудимых, предположительно, ветеран СС. Причем, психически он здоров. Каким образом те институты фальсификации доказательств, о которых вы сказали, скажутся на рассмотрении его дела?

Ответ. Насчет психического здоровья старика – вы плохо знаете советских психиатров. Не таких признавали больными. Но это дело второе. Страшно в СССР еще и то, что проводимая репрессивной машиной политика направлена на устрашение свидетелей и искусственное создание таким образом доказательной базы по каким угодно делам. Давят на родственников – не скажешь чего надо, подкинем взятку твоему брату, сотруднику гастронома или матери, заведующей рынком. Вспомним, как твой дед, шофер в колхозе, украл машину зерна или высадил на своем участке гектар картофеля, семена которого не покупал в магазине за наличный расчет. Значит, украл. Значит, к стенке. Те же самые методы можно применить к строптивому судье, если при случае откажется признавать сфальсифицированные доказательства в качестве надлежащих. Недавний скандал вокруг «Хлопкового дела» в СССР доказал это. Люди давали показания относительно виновности своих товарищей, не располагая сведениями об этом, под влиянием угроз следователей в отношении них самих и их родственников. А угрожали всем им повторением того, что уже случилось с их близкими – тюремного заключения… Конечно, самого Линнаса по экономической статье не осудят. Но те, кто будет свидетельствовать против него, будучи гражданами СССР, покажут все, что угодно- настолько силен там административный ресурс, применяемый правоохранительными органами. При этом я понимаю, что на совести этого человека, возможно, десятки и сотни человеческих жертв. Но оттого важнее становится осудить его должным образом, со всеми формальностями и обеспечением гарантий его процессуальных прав, что в дальнейшем, когда злоупотребления и ухищрения советских следователей и судей станут достоянием гласности, этот процесс и его итоги смогут привести к оправданию фашизма. Бороться с ним надо не его гнусными и иезуитскими методами, которыми действовали Гиммлер и Фройслер, а гуманными и справедливыми законами человечества, ибо, сделав из него и ему подобных мучеников, мы косвенно оправдаем то, что никогда не должно быть оправдано!