Оксана Обухова - Поле битвы – оставлено

…Даяна стояла у окна своей веранды и смотрела, как одетые в рыжие балахоны гости – капитан и его помощник – проходили на орбите обычную процедуру смены одежды под наблюдением представителей Великого Народа, – шли к покоям посла Фана. Два недовольных хмурых мужика только что испытали унизительную процедуру личного досмотра, и никакие улыбки посольской четы не могли исправить их настроения. В гостиной миссии их ждали накрытый стол и многочисленные, нетерпеливые расспросы изголодавшегося по новостям Гал-олид-Терха.

«Хоть какое-то развлечение», – с завистью подумала Даяна и обернулась на звук шагов вернувшегося мужа.

– Как дела у цивилизации? – спросила привычно. – Никаких войн, конфликтов не намечается?

– Все в порядке, – довольно потирая руки, ответил лорд и достал из кармана балахона архаичный пакет с диппочтой. Достал, повертел и вздохнул с досадой:

– Как я устал от этого антиквариата. Ну почему нам не позволят иметь хотя бы считывающих кристаллов?! Они ведь не несут в себе железо!

Любая вещь, включающая в себя железо, считалась на Песочнице «нечистой». Только стекло, пластмасса и керамика принимались народом Песочницы как «чистые» изделия. Тысячу лет назад исчерпавшая полезные ископаемые планета сотрясалась в войнах за последние, иссохшие рудники. Половина населения Песочницы погибла в битвах за металл, и спустя какое-то время железо было объявлено вне закона. Остатки металлических вещей ритуально погребли на дне Соленого моря и предали забвению. Благословенная Земля Великого Народа объявила себя миром, свободным от железа. Ни одна металлическая пуговица или шпилька не могла покинуть борт орбитального корабля и попасть на поверхность планеты. Ослушников подвергали жесточайшему остракизму и изгоняли с Благословенной Земли навсегда.

Иноземцам, привыкшим к примеси металлов в воде и пище, позволялось принимать микроэлементы в виде пилюль. Песочники и сами их принимали.

– Когда исполню посольскую миссию, – горько усмехнулся лорд Геспард, – вставлю себе железные зубы и буду наслаждаться их вкусом.

– Я бы тоже не отказалась сейчас от леденца в виде древней медной монетки, – поддержала его леди.

– Да уж, дожили, мечтаем облизать кусочек железа, – хмуро кивнул Эдриан и, разорвав запечатанный конверт, уже с порога кабинета крикнул жене: – Приготовь, пожалуйста, для банкета что-нибудь съедобное! У Гал-олид-Терхов такие острые приправы…

По обычаю Дома Трех Посольств, после отбытия челнока миссия, принимающая корабль, устраивала праздничный банкет. Послы обменивались последними известиями из своих миров, обсуждали текущие события и с чувством людей, получивших порцию свежего воздуха, веселились до утра.

Вечер у Гал-олид-Терхов послужил первым камнем в стене отчуждения, возникшего в последующие две недели. Натянутость в общении Фана и супругов Аалина почувствовала даже горничная Геспардов Саргон. Даяна попросила девушку принести из кухни доходящий пирог со сладкими ягодами и с удивлением заметила, как обычно невозмутимая и медлительная служанка буквально выбежала из гостиной Гал-олид-Терхов на улицу.

Утром Даяна задала ей вопрос:

– Что тебя так напугало?

– Мужчины, – потупив глаза, ответила Саргон.

– Тебя кто-то обидел?!

– Нет, они плохо смотрели друг на друга. У нас так смотрят перед дуэлью.

На планете религиозных пацифистов дуэль была самым жутким проявлением насилия. Мужчина взглядом давал понять сопернику или обидчику свое недовольство, и через какое-то время два песчаника сходились в рукопашной до первой крови. Малейшая царапина считалась страшной дуэльной раной. После появления крови два дуэлянта проходили десятидневный ритуал очищения. В уединении и молитвах.

Полиции и вооруженных сил на Песочнице вообще не было уже семь веков. Художники, барды и писатели Благословенной Земли прославляли любовь к ближнему и культ Женского Плодородия. Даяна видела достаточно планет, зацикленных на вопросах секса и репродукции. Некоторые расы возводили технику плотских отношений до ритуальных действий. Культ Женского Плодородия песочников не имел ничего общего с эротикой. Великий Народ поклонялся – Матери. Любая беременная женщина считалась на этой планете священной и чтимой особой. Женщина торжественно снимала с себя бесформенный балахон и получала от родственников особо долгожданный подарок – платье, обтягивающее каждую линию полнеющей фигуры, и амулет-неваляшку. Даяна часто встречала на улицах столицы женщин в таких нарядах. Им уступали дорогу, их провожали восхищенными (а иногда и завистливыми) взглядами, высочайшей честью считалось разрешение дотронуться до живота беременной подруги. И каждая из матерей мечтала произвести на свет – Сияющего Сына. Раз в несколько десятилетий какой-то генетический каприз позволял появиться на свет необычному ребенку. Дитя с кожей золотистого цвета принимался у роженицы жрецами храма Сияющих Сыновей и воспитывался ими до двадцати лет.

По прошествии этих лет первая встреча Большой Матери и Сияющего Сына становилась всепланетным праздником. Хроники подобных мероприятий не раз повторялись по видеостендам Песочницы, и Даяна наизусть выучила ритуал Первой Встречи. Разнаряженная Большая Мать в одиночестве стоит в центре огромной храмовой площади и, не скрывая слез, смотрит, как с небес к ней спускается повзрослевший на двадцать лет Сияющий Сын. Единственным исключительным талантом золотокожих детей была врожденная способность к левитации.

И еще красота.

В ней не было ничего от крепкого мужского начала, иконописные, правильные лица Сияющих будили лишь желание любоваться. Смотреть на чистые, светлые лики и тихо радоваться совершенству без изъянов. Сияющие никогда не старели, не принимали участия в политической жизни планеты, не появлялись на улицах городов. Только Матери, родившие чудесных детей, встречались с ними, пройдя через пустыню.

«Бесполезная красота», – сказал как-то лорд Геспард.

– И все же они летают, – возразила тогда Даяна.

– Кого этим удивишь, – пожал плечами муж. – Антигравитационный пояс заставит летать даже лягушку.

Красота в чистом виде стояла в основе религиозного строя планеты Великого Народа. Или, точнее, Женское Плодородие, способное дать миру еще один прекрасный повод для поклонения. Насилие, войны, кровопролития – это уродство. Первозданная красота без изъяна и вмешательства, радость от ее существования есть благо.

И если бы не абсолютное отсутствие в песчаниках тяги к познанию и созиданию, Даяна признала бы их строй прообразом идеала. Непротивление, пацифизм, обостренная, но несколько однобокая тяга к прекрасному – чем не идиллическое общество?