Бэлла Якушкина - Дневники интроверта. Герой нашего бремени

На меня бежала сторожевая собака. Огромная и лохматая. С явными признаками недавней драки. А зубов в её пасти явно хватит разодрать не только мои джинсы, но и ноги под ними!

Я быстро попятился назад, одной рукой я прикрыл лицо, второй кинулся искать в кармане длинный ключ от подъезда на всякий случай. Пальцы, успевшие задубеть (и какого чёрта я забыл перчатки?) плохо слушались и начали дрожать от испуга, снег застилал глаза. У меня в этот раз, как назло, нет с собой ни шокера, ни канцелярского ножа! А бежать – я уже не убегу, ноги ясно говорили мне, что далеко я не скроюсь. Я явно не был готов к преследованию.

И только когда нападения после грозного лая не последовало, я догадался внимательнее вглядеться в своего врага.

Собака была широкой и тяжёлой цепью прикована к будке. Сейчас она изо всех сил яростно рвалась в мою сторону с недобрыми намерениями, но, сколько бы она ни старалась, освободиться явно не могла. Из-за темноты и снега я этого сначала не заметил. Но в тот момент, когда она выбежала под фонарь, это стало очевидно.

Дурацкий фонарь был похож на ловушку. Подсвеченное место было как раз на пути из ворот до дома, цепь позволяла собаке добраться до него, а сам свет, в свою очередь, здорово подставлял любого гостя, демонстрируя его собаке! До чего же непродуманная система приветствия вновь прибывших.

Собака продолжила рваться ко мне из всех своих собачьих сил. Ощущение было такое, что она вот-вот вырвет цепь из стены своей будки прямо с ошмётками дерева. Надо было уходить, но я словно оцепенел и продолжал пялиться на собаку. У неё были совершенно бешеные глаза, тупые и кровожадные, как у оголодавшего хищника. Наверное, если бы где-то в чаще на меня напал волк, который уже давно никого не ел, то у него был точно такой же взгляд.

Я наконец выдохнул. Мой мнительный выдох тут же превратился в облако пара. Каким-то невесёлым образом началось это «весёлое» приключение.

– Эй, Миха! – услышал я голос со стороны дома. – Чо завис? Заходи!

Я словно вышел из своего оцепенения, обернулся и увидел Димку. Он вышел из дома и спустился с крыльца – видимо, покурить и встретить меня заодно. Его явно повеселил мой напряжённый вид, но глумиться он явно не собирался, иначе уже бы это сделал. Было не очень приятно, что он стал свидетелем моего очевидного испуга, но я ощутил облегчение. Мир постепенно вставал на место – и ни он, ни я не сошли с ума. Это уже немного радовало.

– Прости, не успел предупредить тебя о Масике, – сказал Димка после того, как беспечно поприветствовал меня похлопыванием по плечу.

– Масике?

– Псина, которая на улице. Это Масик. Он тут всех встречал. Колян чуть не обделался, а Угольцова визжала так, что можно было услышать в городе, наверное. Ты не слышал?

– Не очень умно так делать.

– Угольцова сама по себе не слишком умная.

– Я про собаку.

– А, это специально, – Димка пожал плечами, как ни в чём не бывало. – Прикол такой.

– Надо было её привязать подальше, если она такая бешеная.

– К Угольцовой это тоже относится

Я подумал про то, что у хозяина странное чувство юмора. И про то, что на этой неделе Димка явно зациклен на Угольцовой, которая его недавно отшила. Однако мы наконец зашли в дом – и я с блаженством ощутил тепло, заставившее меня забыть обо всём на свете. Неужели так мало надо для счастья?

Мне не хотелось снимать куртку. Хотелось прямо так лечь на пол и остаться лежать. Но в этом случае на меня бы явно наступили.

Дом был полон людей. Кого-то я знал, кого-то смутно помнил с института, а некоторые вовсе были мне совсем неизвестны. Я даже засомневался, что они имеют отношение к нашему учебному заведению: некоторые были откровенно взрослыми, другие – слишком маленькими. А у кого-то на лице было написано патологическое отсутствие любого образования старше девяти классов.

Мне снова захотелось уйти обратно домой, к своему дивану, ноутбуку и книгам. Но усиливающийся холод, надвигающаяся ночь, бешеный Масик, и толкающий меня в спину Димка не дали шанса бесславно сбежать.

– Пошли бухать, – распорядился Димка. – Здесь можно напиться вусмерть.

Судя по не совсем внятной дикции, он, видимо, уже запустил этот процесс. Возможно даже, ещё до прибытия сюда.

– Я на таблетках.

– И на чём сидишь? Барбитураты? Метаквалоны? Спиды?

На «спидах», которые способствовали ускорению движений и рассеянности внимания, был, скорее, Димка. Однако, к счастью, он не принимал ничего подобного, поэтому не различал вещества и не разбирался в тонкостях их действия.

– Антидепрессанты.

Я тоже ничего не принимал, включая антидепрессанты, но это был единственный способ увильнуть от того, чтобы в меня сегодня залили несколько алкогольных литров. Я ещё со старших классов школы заметил, что отсутствие у тебя желания пить окружающие почему-то понять не могут и сразу же начинают сомневаться в твоей ориентации. Логика здесь неочевидна, но это то, с чем я раз за разом сталкивался в компаниях хоть сколько-то выпивающих людей. Поэтому старался их избегать по возможности.

Я не был против пива, энергетиков и даже этих дурацких «коктейлей» в баночках – однако, вернись я домой пьяным, у матери это вызвало бы вопросы. С подготовки к семинарам пьяным не возвращаются.

И потом, мне не хотелось завтра с утра мучиться с головной болью. И я действительно хотел проследить за тем, чтобы сегодня вернуться домой с этого сборища, а не обнаружить себя с утра в сугробе, замёрзшим… как Димка сказал? А, « вусмерть ».

– Опять не пьёшь? – разочарованно спросил Димка. – Миха, Миха… Тебя уже просто неприлично куда-то приглашать, ты людям весь праздник испортишь!

– А сегодня какой-то праздник?

– Пятница.

И как я мог забыть об этом празднике, так любимым всеми студентами и работающими? Наверное, дело в том, что я предпочитал отмечать её иными способами.

Димка провёл меня по большому холлу дома между общающимися и пританцовывающими людьми. Для меня это был бесконечный океан лиц и стаканчиков, который просто надо было пересечь. Пересекали мы его с Димкой по-разному – он умудрялся пообщаться практически с каждым, а я не успевал даже рта раскрыть.

Однако меня несколько порадовало, что большая часть гостей всё же была в меру трезвая. По крайней мере, пока. Я надеялся, что, несколько развеявшись, смогу уехать отсюда на чьей-нибудь машине до того, как происходящее превратится в полную вакханалию.

Дом изнутри был похож на те дома по типу «американской мечты», которые часто приходится видеть в зарубежных фильмах: два просторных этажа, зал и кухня, разделённые барной стойкой, которая была заставлена алкоголем. Судя по всему, имелось несколько комнат здесь и на этаже выше. Бежевые обои, царские шторы, линолеум, большой телевизор и внушительная аудиосистема, из которой кто-то уже начитывал не вписывающийся в атмосферу рэп. А ещё большая стеклянная люстра почти на границе зала и кухни.