Лариса Бутырина - Априори Life

– А еще я любила представлять, как можно было бы подойти к тебе сзади, когда ты был полностью поглощен общением с гостями, и так близко, чтоб лицо находилось между твоих лопаток. Вдохнуть глубоко твой запах и крепко схватить за предплечья в тот момент, когда ты непроизвольно вздрогнешь от внезапности. А потом держать, крепко держать и в последний момент, резко отпустив, уйти, не оборачиваясь, оставляя после себя смятый материал на рукавах твоего пиджака…

Я сидела, поджав под себя ноги, закутавшись в плед, и крутила в руках бокал. Меня снова переполнял водоворот чувств. Снова какая-то скованность, снова смущение и опущенные в пол глаза. Мне было стыдно, если хотите. Стыдно, потому что последняя моя выходка вообще не предполагала повторного нашего общения, как мне искренне казалось. Я ведь ушла тогда – в ту ночь в «Ренессансе». Между нами так ничего большего и не произошло. И как бы ни назревало желание, как бы ни отказывал мозг и ни притягивал своей близостью локоть, я отступила. В самый последний момент. Просто встала и ушла.

«Ведь у праздника свои правила, а у жизни – свои», – думала я в тот момент. Тогда я пыталась убежать от жизни, но она по-прежнему оставалась внутри, не давая счастью законно занять свое место, хотя бы на время. Тогда, ночью, я прижималась к нему сильнее и сильнее, чтоб восполнить наконец все эти дни ожидания, но чувствовала, что делаю что-то запрещенное, будто не имею на это права. И сейчас, буквально через несколько мгновений, справедливость займет свое место, обернувшись ко мне кривой гримасой насмешки.

И они не заставили себя долго ждать. Только были они уже над самой собой. В тот момент, когда я ловила такси среди ночи у отеля, пулей проносясь мимо швейцара, когда трясущимися руками пробивала в магазине двухлитровую бутылку мартини, когда наутро пыталась вести с ним более или менее конструктивные беседы на темы структуры и бизнеса, они громким эхом метались в черепной коробке и порождали острое желание самоуничтожиться при первом удобном случае. Но персоналки, как всегда, решают. Решили они и в тот момент. Иначе не сидела бы я сейчас здесь и не откровенничала, пусть с изрядным смущением, о тех мыслях, о которых, даже изрядно напившись, не рискнула бы обмолвиться. Эти была одни из них…

– Ну, чего ты смеешься? – смущалась я, видя вновь перед собой его улыбку. – Я же боялась тебя тогда!

– Почему? – искренне поинтересовался он.

– Ну, где ты… весь такой прямо ух! Старший эксперт, зажигалка и искрометный позитив. А где я… все не то, все не так, за месяц даже квалифицироваться не могла… Ходячее недоразумение, а не партнер!

Он то в шоке отводил глаза, то расплывался в необъятной улыбке, слушая эти мои откровения. Девочки, не пейте, когда чувствуете себя счастливыми, вообще не пейте – голову потом не найдете даже под плинтусом.

– А сейчас? – спросил он, остановив взгляд на моих окосевших глазах.

– Сейчас? – секундная пауза на размышления. – Сейчас уже нет. Ну, если только чуть-чуть.

«Главное – в этот момент глупо не захихикать! Главное – не захихикать…»

– Чуть-чуть?

– Угу, – и улыбка, от которой уже болели скулы. «Господи, спасибо, что делаешь меня сейчас такой счастливой дурой!»

– А если честно, – это уже пошло в его адрес. – Вот мы сейчас сидим с тобой здесь, напротив друг друга, и мне невероятно хорошо. Честно. Но через какое-то время мы разойдемся, и ты снова станешь моим экспертом… боюсь, что больше не увижу вот этой твоей улыбки, потому что когда ты в бизнесе, ты не улыбаешься. А если даже и улыбаешься, то она какая-то другая, не такая совсем… я не знаю, как объяснить, но другая она… другая.

И снова эти глаза. Снова его глаза – красноречивее всяких слов. Они как наркотик: чем больше смотришь, тем больше хочется. Если б он только знал, как я хочу сейчас к нему под одежду, под рубашку, под кожу, по венам и в самое сердце…

– А если я тебя не отпущу сегодня? – разрезало мои разыгравшиеся фантазии. – Ну, чтобы ты не боялась…

Это провокация! Чистой воды провокация! – забилось от смеси счастья и волнения то, что где-то слева. Но уже нет выбора – идем ва-банк:

– Тогда тебе придется больше не отпускать вообще… Привыкнешь!

И он не отпустил меня в тот вечер, как и сказал. Но мы не занимались безудержным сексом где-нибудь в ближайшей гостинице, как можно было бы предположить. Нет. Мы просто пили вино, я просто грелась под его курткой и крепко-крепко прижималась к груди, когда он обнимал меня. Мы проболтали с ним до утра, непосредственно до рассвета, когда пасмурное небо утомленного города начало разжижаться узкой полоской приглушенного света. В тот момент я еще сильнее прижалась к нему, всем телом не желая принимать этот естественный жест природы. Я не хотела уходить – он не размыкал своих объятий. Еще час и восемь минут. Час и восемь минут. Каждую секунду из которых я помню, как сейчас…

Москва-Сити, 45-й этаж. Отель Marriott. Шумный утренний город у моих босых ног. Махровое полотенце, обмотанное вокруг тела, горячего и свежего от легкого послевкусия фруктовой сыворотки для душа. Все еще влажные волосы волнами спадали на плечи, тонкими кисточками щекотно касаясь лопаток. Дымящаяся кружка обжигающего кофе в руке, как я люблю, чистая химия Nescafe 3 в 1 и любимый мужчина рядом. Мой мужчина. Только мой. Который так долго был нереален и далек, который перевернул мою жизнь, просто однажды пожав мне руку. А сейчас он рядом. Стоит и обнимает меня за плечи, а я чувствую его силу и горячее дыхание на макушке мокрых волос. И я самая богатая в этом мире. Слышите? Я самая богатая! И пусть не в своей квартире, пусть уеду отсюда, скорее всего, общественным транспортом и пусть не надену сегодня бриллиантов, зато мы вместе, зато я счастлива и у наших ног сейчас целый город. Такой многомиллионный и такой крохотный одновременно. С его гудящими проводами, мерцающими огнями и безграничными возможностями перспектив. Потому что теперь возможно все. И до этого было реально, но теперь стало реальным вдвойне.

Он ведь так и не отпустил меня в то медленно наступающее утро. Он просто держал и не отпускал, чтоб я больше не сбежала. Я и не собиралась, и ночь медленно перетекла в новый день, съедая своим наступлением яркость суетящихся огоньков. Где-то там внизу, у подножия нашего мира, в тот момент, когда мы, скомкав простыни, упивались уютом теплого сна.

Мое пробуждение началось с того, что пронизывающая свежесть уверенно порхнула под одеяло. Тело невольно поежилось, не желая отпускать приятную негу короткого сна, и непроизвольно стало зарываться еще глубже в бугристость необъятного одеяла.

Нежное прикосновение сквозь растрепанные волосы окончательно вернуло сознание в этот мир, шуршащим голосом придавая ему естественные формы: